Барбара Картленд - Искательница приключений

Он постоянно поддразнивал ее, вспоминала Друзилла, потому что она была рыжей. «Пошли, Морковка», «Ты где, Рыжик?» — только так он и обращался к ней.

И ей это нравилось, она была счастлива, что ей дозволено следовать за ним по лесу во время охоты на голубей, она была горда, когда он разрешал ей нести его добычу.

Однажды он повез ее кататься по озеру и случайно перевернул лодку. Когда они выбрались на берег, Друзилла походила на мокрую курицу. Такой она и появилась дома.

Прячась от садовника, они таскали лучшие персики из оранжереи, а потом, сидя на солнышке, ели их, и сознание, что они добыли их преступным способом, делало персики особенно вкусными.

Он на спор заставил ее пройти по высокой кирпичной стене, но она не показала ему, как ей страшно, как она боится упасть и сломать шею.

Она скакала за ним верхом, наравне с ним брала такие препятствия, к которым она и близко бы не подошла, если бы не боялась, что он посчитает ее трусихой. Когда же ее отец оставил свой приход в Линче, она была в полном отчаянии, что больше никогда не увидит кузена Вальдо.

А теперь, размышляла она, он стал взрослым, он стал таким же, как все мужчины, которых она встречала после того, как осталась одна, — разодетый, пустой, тщеславный, интересующийся только погоней за женщинами и превращающий жизнь зависящих от него людей в ад.

— Я ненавижу его! — громко сказала она.

Он растревожил ее, он отнял у нее обретенное в этой классной комнате чувство покоя и безопасности — и слишком резко швырнул ее обратно в весь тот ужас, в котором она жила последние два с половиной года после смерти отца. И за это она возненавидела его еще больше.

По всей видимости, мир, в котором она очутилась, казался ей таким жутким только потому, что она выросла в тихом и спокойном доме священника. Она была чиста и непорочна, а внимание мужчин считалось не только неприятным, но и греховным. Ее не раз охватывал панический ужас, и в эти минуты ей казалось, что жизнь слишком страшна, у нее возникало желание наложить на себя руки. Но потом презрение к тем, кто обижал ее, давало ей новые силы, восстанавливало душевное равновесие и вдохновляло ее на борьбу с ними.

Как бы то ни было, но в замок ее привел совсем другой страх, заставивший умолять герцогиню дать ей какую-нибудь работу в ее доме. Ни одно бюро по найму домашней прислуги не желало брать Друзиллу на учет без рекомендаций, и она осознала, что однажды ей придется отдать себя в руки мужчины, который терпеливо ждал подходящего момента, чтобы заполучить ее.

— Лучше умереть, — не раз говорила она себе, пока наконец смерть не стала реальностью.

И она решила, что поставит все на карту и сделает последнюю попытку, отдав себя на милость герцогини. Это значило, что ей придется потратить все оставшиеся у нее деньги на билет в дилижансе, который и привез ее к воротам замка.

По счастливой случайности она оказалась там в тот момент, когда герцогиня уволила мисс Лавлейс, и некому было заменить ее. Друзилла честно рассказала герцогине о причинах, заставивших ее уволиться с работы.

Герцогиня тоже была откровенна.

— Я возьму вас, если вы, мисс Морли, четко уясните себе, что я не допущу никаких ухаживаний в моем доме. Ни его светлость, ни я не потерпим этого.

— Ничего подобного не будет, ваша светлость, — твердо заверила ее Друзилла.

И даже в эти минуты ее не покидало отчаяние при воспоминании о том, что происходило в тех домах, где она работала, — о мужчинах, тихо крадущихся по ночам в классную комнату.

О мужчинах, которые прятали ключ, чтобы она не могла запереться на ночь; о похоти, отражавшейся на их лицах в тот момент, когда она попадалась им на глаза; об их тянущихся к ней руках; об их губах, жаждущих ее губ; об их хохоте, которым они встречали ее сопротивление.

«Мужчины — я их всех ненавижу! — говорила она себе, — и Вальдо всего-навсего один из них!»

Друзилла вздохнула, так как поняла, что, если она немедленно не возьмет в руки иголку, платье герцогини так и не будет готово к утру. Вышивание, да и другая работа, которую должна была бы выполнять горничная, не входили в обязанности гувернантки, но однажды ее светлость обнаружила, как искусно шьет Друзилла, и на столе в классной стали появляться дополнительные задания.

А может, не раз в отчаянии размышляла Друзилла, это послужит для герцогини еще одной причиной, чтобы держать ее при себе.

Сейчас же у нее болела спина, и сердце продолжало учащенно биться, так как приход Вальдо вызвал у нее сильнейший страх, что его могут здесь обнаружить. Если бы хоть один слуга увидел, как он входит или выходит от нее, герцогиня — и это не вызывало у Друзиллы ни малейшего сомнения — узнала бы обо всем рано утром.