Барбара Картленд: Искательница приключений

— Тут на днях наш камердинер за ужином так нас рассмешил, что мы чуть со стульев не свалились, — приступила к повествованию Диана. — Он рассказывал нам, как однажды его светлость, удирая от ревнивого мужа, спускался по водосточной трубе и угодил в бочку с водой.

— Это, должно быть, охладило его пыл, — улыбнулась Друзилла.

— А в другой раз, — с энтузиазмом продолжала Диана, — ему удалось избежать разоблачения только потому, что он удрал через черный ход, нахлобучив поварской колпак. О, он настоящий сорвиголова, тут нет сомнений! Когда мы слушали все эти истории, там, на кухне, сидел камердинер его светлости. Он сжал губы и, конечно же, молчал, но по блеску его глаз я поняла, что не очень-то все и преувеличено.

— Вы уверены, что мне можно не бояться этого хищного Лотарио? — спросила Друзилла.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — ответила Диана, — но говорят, что он совершенно околдован ее светлостью, да и она влюблена в него до безумия. В буфетной шептались, будто во время обеда она бросает на него томные взгляды и держит его за руку под столом, да и подавать им за обедом очень сложно — они слишком близко склоняются друг к другу.

— Да, хорошо, что хозяин в отъезде, — проговорила Друзилла.

— Вы правы, — согласилась Диана. — Мы все знаем, каким он бывает в гневе. Только вчера один кучер говорил, что его светлость теряет голову, когда впадает в ярость, — он не хотел бы повстречаться с ним ночью.

Друзилла засмеялась.

— О мисс Диана, какая вы смешная, — сказала она.

— Ой, я тут с вами заговорилась, — всполошилась Диана. — У меня еще куча дел, а я одна — Элен-то ушла спать. Спокойной ночи, мисс Морли, не забудьте запереть дверь.

— Обязательно, — ответила Друзилла, — спасибо вам за ужин.

Дверь за горничной закрылась, и Друзилла повернула ключ. Она увидела, что маркиз вышел из спальни, и встретила его озорной улыбкой.

— Ах ты, чертенок! — шепотом начал возмущаться маркиз. — Ты нарочно вызвала ее на этот разговор, чтобы поставить меня в неудобное положение! Они всегда так судачат на кухне?

— Конечно, — ответила Друзилла. — От них ничего не ускользает, даже то, что двое держатся под столом за руки.

— Проклятье! — воскликнул маркиз. — Я чувствую себя дураком.

— Помни, что они всего-навсего слуги и не достойны твоего внимания, — посоветовала Друзилла — А теперь, ради всего святого, уходи, а то тебя могут здесь найти. Ты же слышал, что случилось с мисс Лавлейс.

— Как я понимаю, она здесь работала до тебя.

— Меня наняли вместо нее, — серьезным голосом проговорила Друзилла. — Бедняжка, что с ней сталось? Ведь без рекомендаций почти невозможно найти новое место.

Маркиз подошел к двери и осторожно повернул ключ.

— Спокойной ночи, Друзилла, ты дала мне пищу для размышлений, — сказал он. — Ты меня еще увидишь.

— Что крайне меня разочарует, — сухо бросила Друзилла. — Единственное, что ты можешь для меня сделать, мой дорогой кузен, — это уйти.

Он улыбнулся, и ей пришлось признать, что он очень красив, — неудивительно, что многие женщины так беспечно рисковали ради него своей репутацией. Она слушала, как его шаги удалялись по коридору.

Заперев дверь, она возобновила работу. Бросив взгляд на поднос, который принесла мисс Медоуз, она увидела там крайне неаппетитного вида куриную ножку, кусок сыра и грубо нарезанный ломоть зачерствевшего хлеба.

Нечасто еда была так скудна и столь плохо сервирована, но сейчас в доме было много гостей, и кухарки и повара из сил выбивались, стараясь справиться с навалившейся на них работой.

И дело было не в числе гостей. Только сегодня мисс Диана сказала ей, что их всего человек двадцать пять. Но каждый из них привозил с собой горничную, камердинера, кучера, лакея, а иногда даже своего секретаря — вот и получалось, что прислуге приходилось работать от зари до зари.

Друзилла отложила вышивание и уставилась невидящим взглядом в стену. Но размышляла она совсем не о том, как трудно разместить и накормить всех гостей, и не о том, как невкусен принесенный ужин. Она думала о маркизе — он стал совсем другим, он так отличался от того юноши, которого она видела в последнюю их встречу.

Теперь же на календаре был 1802 год — значит, в то лето, когда они жили в Линче, ему исполнилось семнадцать, думала Друзилла, а она только что отпраздновала свой десятый день рождения.

В Линче он томился от скуки, так как из-за болезни его матери нельзя было устраивать вечеринки в их огромном особняке. Поэтому появление маленькой девочки, обожавшей его и следовавшей за ним по пятам, готовой быть у него на побегушках и, как он называл это, трудиться на пользу старшего товарища, очень обрадовало его.