Лора Брантуэйт - Моя принцесса

Рассвет он встречал у распахнутого окна с чашкой горячего крепкого чаю в руке. Взгляд мужчины был обращен куда-то в глубь себя. Эйдрианом владели воспоминания. Казалось, вся жизнь — только череда впечатлений прошлого. И была усталость от этого. А еще — непреодолимое желание избавиться от нее и изменить себя, жизнь, мир, судьбы людей. Хотя бы немного. Эйдриан знал, что это «немного» у него получится.

В одиннадцать сорок Эйдриан Ломан уже летел в Лондон. С утра пришлось решать еще множество вопросов в редакции, где своим заявлением о немедленном уходе он поверг в ужас главного редактора «Майами уикли» и посеял настоящую панику среди сотрудников. Разговор с юристом Келли занял довольно много времени, после чего оба — Эйдриан с торжествующим, адвокат с весьма озадаченным видом — отправились в банк на Миллер-роуд.

Эйдриан ни с кем не стал прощаться. Он знал, что непонимающего, печального, умоляющего взгляда Кристин просто не вынесет. Имело, конечно, смысл поговорить с Джейком Бранди, но времени на это просто не осталось. Все равно все будет хорошо.

В этот день трое людей получили письма, написанные рукой Эйдриана Ломана. Все трое потом плакали.

Вивьен нервно теребила холеными пальцами небольшой листок бумаги. По щекам, оставляя черные потеки, сбегали злые слезы досады. В записке было всего несколько слов: «Как же тебе не пришло в голову устроить ограбление после обыска в моей квартире? Оплошала, Вивьен Лиссе».

Джордж Макферсон был в своем офисе. Дверь кабинета заперта, жалюзи приспущены. Он машинально мерил шагами расстояние от стола до окна. Любой, увидевший его остановившийся взгляд, влажные дорожки на щеках, понял бы, что перед ним находится человек, убитый какой-то новостью. На столе поверх других бумаг лежал большой распечатанный пакет. Рядом с ним — короткая записка от Эйдриана: «Прости, Джордж, но мне правда нечему завидовать. Я не стыжусь того, что следил за твоей женой. Эта женщина не должна, и теперь ты это понимаешь, ставить под угрозу благополучие твоих детей, твоих и Лилиан, которая всегда любила только тебя». А на полу возле стола рассыпались фотографии. Много. Целая фотосессия, пожалуй. На тему «Миссис Макферсон и ее любовники».

Кристин, ошеломленная, притихшая, сидела в машине мистера Келли и сжимала в одеревеневших пальцах конверт с подписью Эйдриана. Она ничего не понимала с того момента, как в дом вошел этот человек, лично передал письмо мистера Ломана и потребовал, чтобы мисс Макферсон немедленно отправилась с ним в его офис по крайне важному делу. А сейчас они подъезжали — ошибиться невозможно — к дому, в котором снимал квартиру Джейк.

— Нам предстоит обсудить действительно важное дело, мисс Макферсон. Я схожу за мистером Бранди, — сказал адвокат, отстегивая ремень безопасности. — Да вы читайте, читайте. Может быть, там что-то важное написано.

Дверца машины хлопнула. Кристин с треском вскрыла конверт. Всего несколько строк на листе плотной кремовой бумаги: «Прости, моя Принцесса, но я не могу объяснить тебе причин своего внезапного отъезда. Надеюсь только, что ты простишь меня, даже не зная о них. Мистер Келли позаботится о вашем будущем. Привет Брайану. Поцелуй его за меня. И не вздумай плакать, потому что мы еще обязательно встретимся. Возможно, довольно скоро. Поэтому пожелай мне доброго пути и везения за этим поворотом. Всегда твой Э.Л.».

Джейк пришел в ужас, увидев Кристин рыдающей на заднем сиденье «форда» мистера Келли. Она дрожащей рукой протянула Джейку письмо и, всхлипывая, спросила:

— Ну почему он уехал?

Джейк понял все.

— Сейчас он не имел права тебе об этом сказать. Но когда-нибудь он сможет. Будь уверена.

— Брайан… Брайан, если ты не перестанешь волноваться, дальше я пойду одна. У тебя рука дрожит. И, готова поспорить, ноги будто ватные. Еще в обморок грохнись!

Сказано это было нервным шепотом на ухо Брайану, но слова подхватило гулкое эхо, и, отраженные от гладких оштукатуренных стен и высокого арочного потолка, они прозвучали пугающе громко. Кристин ойкнула и инстинктивно прижала к губам ладонь в белой шелковой перчатке. Она изо всех сил старалась держать себя в руках, но было ей ненамного спокойнее, чем брату. Волнение сливалось с ощущением безграничного счастья. Счастья соединения жизни с любимым человеком.

Смешение эмоций пьянило, и от этого происходящее воспринималось словно в дымке. Поэтому-то дрожь холодных пальцев брата представлялась Кристин чем-то вроде маленькой личной катастрофы: если сейчас она не сможет на него с уверенностью опереться, земля точно уйдет у нее из-под ног. Споткнуться на собственном венчании по дороге к алтарю — что может быть лучше?