Эмма Ричмонд - Роковой мужчина

Он овладел ею прямо там, на ковре, напротив входной двери. И вознес ее на небеса. А она вознесла его. Потому что она нуждалась в нем так же, как и он – в ней. И когда по его телу пробежала дрожь, и он судорожно втянул в себя воздух, она закрыла глаза, прижимая его к себе, отказываясь отпустить его от себя. Точно так же, как это уже было раньше. В тот самый первый раз.

Ей казалось, что она не чувствует своего тела. Трясущимися руками и ногами, все еще обвитыми вокруг его талии, она крепко прижимала его к себе.

Зарывшись лицом в ее шею, ее волосы, приглушенным голосом он пробормотал, еще тяжело дыша:

– Гита…

– Только не говори, что тебе очень жаль, – попросила она нетвердо.

– Не буду.

– Не говори, что ничего не мог поделать, что мне не следовало притрагиваться к тебе. Не говори ничего такого, Генри, прошу…

– Не буду.

Они лежали на ковре еще несколько минут, заключенные в невероятно тесное объятие слившихся воедино тел. И, вероятно, с ужасно дурацким видом, в легкой истерике вдруг подумала она.

– Генри!

– Да?

– Что ты все-таки собирался сказать?

– Только то, что я не могу дышать.

Она хмыкнула – короткий звук, похожий на икоту. Ослабив руки на его спине, она позволила ему пошевелиться и поднять голову.

Он посмотрел в ее зеленовато-карие затуманенные глаза, и уголки его рта чуть дрогнули. Ее губы тоже, и невольная слабая улыбка озарила ее лицо и заставила засветиться глаза.

– Ты не злишься?

– Я безумно хотела тебя уже на крыльце, когда ты приехал за мной, – призналась она.

– А я всю неделю не мог работать, не мог прочитать ни одной рукописи. Все, к чему я прикасался, казалось мне тобой. Все, что я видел вокруг, напоминало мне о тебе. Я даже пошел к врачу, спросил его, можно ли заниматься любовью с беременной женщиной.

– И что он сказал? – тихо произнесла она.

– Сказал, что можно и это нормально. Мне показалось, что ему было смешно.

– Да. Но мне кажется, что вот так – не нормально, как ты думаешь? – спросила она, слегка нахмурив брови.

Он фыркнул, улыбнулся медленной, совершенно потрясающей улыбкой и начал смеяться. Опустив голову на ее плечо не в силах справиться со смехом, он попробовал заговорить, но не смог.

– Это совсем не смешно, знаешь ли. Нам наверняка нужна консультация у специалиста. Это уже выходит за все рамки.

Он засмеялся еще сильнее – смехом, наполненным таким счастьем и радостью, что она тоже улыбнулась, затем улыбнулась еще шире и наконец, засмеялась вместе с ним.

– Вот как происходит свержение с пьедестала. Я считал себя таким хладнокровным, трезвым и рассудительным парнем, а на самом деле был самовлюбленным дураком, – сказал он негромко. В глазах его светилась нежность – почти любовь, подумала она с внезапной тоской, – и он пробормотал: – Уж не знаю, что ты сделала со мной, но ведь на этом дело не закончится, не так ли?

– Нет. А что ты сказал официанту?

– Что ты не очень хорошо себя чувствуешь и хочешь прилечь.

– Он тебе поверил?

– Сомневаюсь. Давай поедем домой. Ты ведь даже не видела, где я живу, верно?

– Нет, не видела.

– Тогда поехали со мной. Пожалуйста!

Она тряхнула головой.

– Я приму душ…

– Мы примем душ.

– Генри…

– Шшш, Гита. Я не могу тебя отпустить. Пожалуйста, выходи за меня замуж.

Господи, как она хотела выйти за него замуж! Стать его женой, родить его ребенка…

– Не отвечай мне сейчас.

Мягко высвободившись из ее объятий, он поднялся на ноги, нежно помог подняться ей и провел в ванную комнату. Нашел пластиковую шапочку для волос, надел Гите на голову и улыбнулся.

– Почему они всегда их делают такими большущими?

– Я не знаю, – сказала она беспомощно.

– Ты похожа на очень печального зайчика.

– Правда?

– Моего собственного, родного, любимого, самого печального зайчика.

Включив душ, он подождал, пока не потекла теплая вода, затем втянул ее за собой под струи воды. И нежно, ласково принялся намыливать ее тело – и все началось заново. Это безумное, горячее чувство, это таяние изнутри, когда все предметы вокруг сливаются воедино, становятся нереальными. Глядя на него, она видела, что его глаза становятся темнее, дремотнее, из горла ее вырвался стон, и она протянула к нему руки.

– Абсурд какой-то, – прошептала она, уткнувшись ему в грудь.

Не обращая внимания, просто не замечая, что вода заливает ей лицо, смывает изысканный макияж, проникая под плохо сидящую пластиковую шапочку, она нетерпеливо сорвала ее с головы, отбросила в сторону и вся отдалась экстазу – их намыленные тела прильнули друг к другу так чудесно!