Барбара Картленд - Люби меня вечно

За столом велась остроумная беседа. Говорили и о скандалах при дворе, причем самые грязные и неприглядные истории рассказывались о людях, близких к Версалю и собственно к королевской чете.

В устах людей умных и не лишенных личного обаяния подобные истории производили особо отталкивающее впечатление.

Одна из присутствующих дам, мадемуазель Лавуль, как понял герцог, предназначалась для него. Если бы внимание Мелинкорта не занимали более важные вещи, он изрядно позабавился бы, наблюдая за откровенными авансами мадемуазель.

Она была, несомненно, хороша собой: светлая кожа, роскошные темные волосы, необычный, чуть раскосый разрез глаз, низкий грудной голос, прелестные алые губки, безупречные жемчужинки зубов, стройная фигурка, а кружева вокруг глубокого выреза корсажа, пожалуй, скорее открывали, чем прикрывали грудь.

Герцогу показалось, что заигрывания мадемуазель Лавуль опечалили Эме. Под предлогом поиска носового платка ему удалось рано отправить девушку в свою комнату. Но, к сожалению, поговорить с нею наедине не представилось случая, так как помогать герцогу переодеваться к ужину явился камердинер де Шартра.

Герцог не без удовольствия сменил дорожный костюм на более изысканный. Эме пришлось снова надеть тот же бархатный камзол, в котором она была утром в Шантийи. Сундук Адриана Корта, наверное, уже прибыл в Париж.

Девушка размышляла, что сделают слуги герцога, обнаружив отсутствие хозяина. Герцог думал о том же, но знал, что Гуго вряд ли станет волноваться. Кузен отлично знал, что его вельможный родственник часто меняет свои планы и не любит, когда поднимают лишний шум по этому поводу.

Очаровательная улыбка, страстный взгляд частенько заставляли Мелинкорта отложить отъезд или задержаться в пути.

Камердинер, которого расхваливал де Шартр, оказался сноровистым малым, который действительно ловко повязывал галстук. Причесывая Мелинкорта, он болтал без умолку.

— Я всегда говорил, ваша светлость, что, если бы мой господин стал королем Франции, все бы изменилось. Сейчас народ голодает. А налоги! — Генуэзец воздел руки кверху. — И наши денежки идут на покупку бриллиантов для австриячки да на содержание всех этих пастушков и пастушек в Трианоне. Умерить аппетиты ее величества — это все равно что наполнить Сену золотом.

Герцог слушал, не перебивая, стараясь узнать как можно больше. Вероятно, сплетни такого рода ходили по всему Парижу.

— Есть в Париже некая мадам Роза Бертен, — продолжал словоохотливый камердинер. — Так вот, она получает миллионы франков в год, хотя не всем нравятся наряды, которые она шьет. Весь Париж смеется над ее последним творением. Сколько дураков на свете! Но смех — он ведь ничего не стоит. А капитал мадам Бертен растет и растет. И кто платит? Народ!

Покончив с прической, герцог позвал Эме, ожидавшую в гостиной, и они пошли вниз.

На лестничной площадке, где слуги, стоявшие внизу, видели их, но не могли слышать, о чем они говорят, Эме негромко окликнула герцога:

— Подождите, месье! Пряжка расстегнулась на вашем башмаке.

Герцог остановился и поставил ногу на ступеньку выше. Эме опустилась на колени и тихо проговорила:

— Мадемуазель Лавуль рассказала мне о тайном проходе, которым вы можете воспользоваться, чтобы прийти к ней. Она просила передать вам, что вы сможете получить ключ, если пожелаете навестить ее, но не надо ничего говорить де Шартру.

— Возьмите ключ, — коротко ответил герцог.

И герцогу, и Эме казалось, что этот вечер никогда не кончится. Герцог видел, что ему все время подливают вина, а мадемуазель Лавуль кокетничала вовсю, как, очевидно, и было ей велено.

Когда сели играть в карты, Мелинкорт чувствовал, как мадемуазель Лавуль то и дело как бы невзначай прижимается к нему плечом. Аромат ее экзотических духов окутывал герцога.

На красном лице де Шартра играла двусмысленная улыбка. Время от времени он удовлетворенно потирал руки.

Герцог понимал, что с ним затеяли какую-то игру. Но его настроение значительно улучшилось, когда он вспомнил о потайном ходе: женщина всегда играет по собственным правилам! Что ж, если ему удастся найти вход в комнату мадемуазель Лавуль, значит, он найдет выход из замка.

В два часа ночи де Шартр лично проводил высокого гостя до его апартаментов.

В коридоре дежурили молодые люди весьма внушительного вида. Герцог ядовито заметил:

— Насколько я вижу, шансов вы не оставляете.

Де Шартр уловил сарказм и коротко рассмеялся.