Соня Мармен - Сезон воронов

– Лиам! – Я была обескуражена. – Ты хочешь сказать, что это был…

– Призрак? Ну конечно! Идем!

Я снова поскользнулась на камне, и муж подхватил меня, чтобы я не свалилась в воду.

– Мы все – дýши, – пояснил он, – души, заключенные в оболочку плоти. Мы посланы сюда, чтобы исполнить… ну, в общем, исполнить то, что Господь поручил нам сделать на этой земле. И когда Он видит, что наши труды закончены, он освобождает нас через смерть. А душа… она может лететь туда, куда ей хочется.

– Как ты можешь так легко рассуждать о жизни и смерти?

Лицо его стало серьезным. Он помог мне подняться по тропинке с другой стороны утеса через заросли кустарника на самый верх. На острове теперь никого не было.

– Я видел многие грани смерти. Я видел, как она наносит удар, столько раз, что стал относиться к ней по-другому. Жизнь призрачна, Кейтлин. Судьба наносит удар жестоко, без предупреждения, и ты сама это прекрасно знаешь. Это неотвратимо…

– Я не хочу говорить об этом.

– Смерть – часть нашей жизни. Это цикл. И не надо ее бояться. Я ведь побывал там, на другой стороне жизни, помнишь?

– Да, помню, – ответила я тихо и опустила глаза.

Разве такое забывается? Видя мое смятение, Лиам поцеловал меня в лоб и пальцем приподнял мой подбородок.

– Но я не спешу уходить, a ghràidh . Господь дал мне хороший повод побыть здесь, пусть жизнь и не всегда будет для меня легкой. И этот повод – ты. Я люблю тебя, Кейтлин. Однако наступит день, я это знаю, и наши тела расстанутся. Но мы встретимся на другой стороне, и тогда уже будем вместе целую вечность. Ad vitam æternam [123].

Он замолчал. Ветер поднимал и надувал мою юбку, обвивал ею мои ноги. В руках я вдруг почувствовала такую легкость, что мне показалось, будто вместо них у меня теперь крылья. К несчастью, кто-то позвал меня, и с неба закапал дождь. Лиам отстранился от меня и посмотрел туда, откуда доносились нетерпеливые призывы.

– Мы и так заставили их ждать! И есть уже хочется. Дома осталось что-то пожевать?

– Обжора! – пожурила я его и ущипнула за живот под рубашкой. – У тебя на уме только еда и плотские утехи!

Лиам сделал вид, что устыдился, а потом засмеялся и бодрым шагом направился вниз по тропе.

– Это все из-за тебя, – принялся оправдываться он. – Разве не ты твердила, что мне надо поправиться? А что до остального… Я стараюсь наверстать упущенное.

Я бросилась за ним следом.

– Лиам Макдональд!

Я налетела на него, сбила с ног, и мы вместе, хохоча и путаясь в моей юбке, покатились по траве.

Дождь все усиливался. В горах грохотал гром – так небо Шотландии выражало свой гнев. Оно оплакивало умерших, своего короля в изгнании… Но уже завтра оно благословит то, что живет в округлившихся животах женщин, – плод, который даст новое дыхание и новую мощь этому дикому, непокорному народу, вечно сражающемуся за свою свободу.

«Вот и закончилась старая песня!» – печально воскликнул один лорд в 1707 году, когда шотландский парламент был окончательно распущен. Конец? По-моему, напев свободы по-прежнему витает над нашей землей и слышится в плеске горных рек, которые текут в наших долинах. Он задает ритм нашей жизни. Мои дети ему подпевали, и их дети подпоют тоже. Со времен вторжения легионов Юлия Агриколы безуспешно пытаются поработители заглушить эту песню сердца Хайленда. Я не могу знать, что будет дальше, но одно ясно: если нас лишат свободы в этих горах, то наш народ отправится искать ее на иных землях. Наша история – история без конца, и написана она будет нашей кровью на лице этого мира.

Отсмеявшись, мы полежали немного, глядя друг на друга. Веселье уступило место грусти. Лиам медленно склонился надо мной.

– Скажи, a ghràidh , почему мне все время хочется тебя целовать? Почему я всегда так сильно хочу тебя?

Он погладил меня по волосам, окутал взглядом.

– Потому что ты меня любишь… и я тебя люблю, – нежным шепотом отозвалась я.

– Потому что я тебя люблю… – повторил он так же нежно и принялся напевать мне на ухо: – B’òg chuir mi eòlas air leannan mo ghràidh, ‘s a rinn mise suas ri’sa ghleannan gu h – àrd; a gnuis tha cho aoidheil, làn gean agus bàigh, is mise bhios cianail, mur faigh mi a làmh… Gur tric sinn le chéile gabhail cuairt feadh an àit’, ‘s a falbh troimh na cluaintean gach bruachag is màgh; na h – eoin bheag le smudan a’ seinn dhuinn an dàn, ‘s toirt fàilte do’n mhaighdinn d’an d’thug mi mo ghràdh… [124]

Посмотрев в сторону пристани, Лиам наклонился и страстно меня поцеловал. Я закрыла глаза и позволила волне чувств, нараставшей во мне, накрыть себя. Его дыхание меня опьяняло, его ласки и поцелуи питали мою душу. «Лиам, любовь моя, двадцать лет ты делишь со мной жизнь, двадцать лет я тебя люблю!» Эти слова я запечатлела у него на коже пальцами и губами. Наши тела говорили то, что словами не выразишь. Наши души упивались ощущениями, которые дарили им наши телесные оболочки. Я целовала мое счастье так пылко, как умела, и обнимала его, сколько хватало рук. Сердце мое пело «Te Deum», благодаря небо за милость, которая была мне в очередной раз ниспослана.