Соня Мармен - Сезон воронов

– Когда я увидел тебя в нашей спальне той ночью… твой взгляд… Я его никогда не забуду. Только тогда я понял, что наделал, как тебя обидел. Мне было ужасно стыдно и гадко, a ghràidh . И самое худшее – я ничего не мог сделать, чтобы исцелить твое разбитое сердце. Ничего не мог сделать, чтобы исправить причиненное зло. Поэтому, когда ты приехала в Перт, я не сразу смог прийти к тебе… хоть положение и было отчаянным. При одной мысли, что я увижу тебя, мне хотелось умереть, и в то же время я умирал от желания тебя увидеть. Но я боялся снова увидеть тот взгляд, услышать упреки. А потом Колин в твоей комнате, на твоей кровати… Он обнимал тебя, а ты… ты была в одной нижней сорочке… И твои вещи валялись на полу…

Он сделал глубокий вдох, силясь совладать с лавиной чувств, его переполнявших, и внимательно посмотрел на меня.

– Тогда я решил, что ты придумала всю эту историю с арестом Тревора и Франсес, чтобы заманить меня в ту комнату и… чтобы я на своей шкуре испытал, что это такое.

– Лиам!

– С Колином это было легко сделать: он тебя любил.

– Он и тебя любил тоже, ты это прекрасно знаешь, – напомнила я. – Поэтому он и не пошел дальше…

Я умолкла и в отчаянии прикусила язык. Лиам побледнел и стиснул зубы.

– О чем ты? – пробормотал он. – Ты же сказала…

– О Лиам! – прошептала я, задыхаясь от волнения. – Это чуть было не случилось… Я и Колин… В ту ночь я поняла, что плоть слаба, когда душа страдает, а голова пьяна…

Он воспринял мое признание не моргнув глазом, но пальцы его сжались сильнее. Через плечо Лиама я увидела, что Маргарет встала и украдкой посматривает на нас. Я была так же виновата, как и они оба. Это чувство чести Колина спасло меня в ту ночь, в то время как я сама… я была слишком слаба, чтобы спасти себя.

– Я поговорю с ней завтра, перед нашим отъездом в Дальнесс, – решилась я.

Мы стояли над обрывом, нависавшим над темными и холодными водами озера. Лиам смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Я догадывалась, что омрачает его мысли. Он медленно отодвинулся от меня и подошел ближе к краю обрыва.

– Лиам! – позвала я ласково.

На мгновение мне показалось, что он меня не услышал. Потом он медленно кивнул, повернулся и протянул мне руку.

– Идем!

Почти год прошел с того дня, когда пылающий крест воспламенил сердца мятежников. Дункан скептически усмехнулся. «Мятежники…» Был ли он таким уж мятежным? Ему просто хотелось быть . Быть шотландцем, быть хайлендером, быть Макдональдом. И если это подразумевает непокорность, что ж, так и быть! Значит, он будет и мятежником тоже!

Марион придвинулась еще ближе и оглянулась, ловя его взгляд. В ее глазах он увидел небо Шотландии – сияюще-голубое, ослепляюще прекрасное. Марион была счастлива.

Клан принял ее доброжелательно, и отвага, проявленная в Даннотаре, в большой мере тому поспособствовала. Дональд, Ангус и братья Макдонеллы неустанно нахваливали смелость и мужество, с которым супруга Дункана защищала интересы принца. Конечно, некоторые по-прежнему желали видеть в ней руку с дамокловым мечом, напоминание о резне, одним словом – врага. Элспет, как могла, старалась навредить Марион, но в общем относились к ней хорошо. Для начала это было очень даже неплохо.

Дункану было грустно, что эти глаза, в которых сейчас плещется столько счастья, скоро затуманятся слезами. Через несколько часов он передаст Марион письмо от лэрда Гленлайона. Он с тревогой предвосхищал момент, когда она прочтет, что отец покинул Шотландию и, возможно, никогда уже не вернется. Гленлайон отправлялся в изгнание, а временами оно длится так долго…

Марион прочтет первые строчки, и он увидит, как изменится выражение ее лица, на котором отражается каждая мысль, каждая смена эмоций. Сначала она удивится, потом не поверит своим глазам, после расстроится и наконец разозлится. Он распахнет ей свои объятия, подставит плечо, произнесет слова утешения и поддержки. Но ничто не сможет смягчить боль разлуки, от которой будет разрываться ее сердце, в этом Дункан не сомневался.

Он получил это письмо из рук Дэвида, младшего брата Марион, еще утром. Марион в тот момент не оказалось дома. Отец не имел возможности попрощаться с дочкой. Правительственные войска, с недавних пор обшаривающие Хайленд в поисках приговоренных к той или иной каре за участие в мятеже, прибыли в Гленлайон прошлым утром. У лэрда хватило времени только взять мушкет и бежать в холмы. Через несколько часов старший сын Джон привез ему личные вещи. Там, в маленькой пастушьей хижине на летнем пастбище, он и написал несколько прощальных слов дочери.