Эрика Легранж - Перемены неизбежны

– Значит, соврал… – она услышала облегченный взох.

Щеки дамы покрыл румянец негодования, экий самоуверенный лжец, вообразивший себя Аполлоном…

– Письмо от доктора я лично подбросил соседке Гембрилов, а она уж не ведая ни о чем, доставила его прямо по назначению. А потом миссис Гембрил, с искусством настоящей заговорщицы, на блюдечке преподнесла вашей матери идею изгнания старшей дочери из дому. Тем доктором является мой дядя, я взял с него слово, что он будет держать вас в “черном теле”.

– Доктор Кроссел – ваш дядя?

Генри кивнул.

– Вас спас отец, а с этим, к моему счастью, я оказался бессилен. Но знайте, когда вы гостили у Сюзанны и Чарльза, я испытывал радость за ваше освобождение из плена, правда тогда меня особо грызла совесть, ведь я был тому виной. Вы удивительный человек и несправедливое наказание должно лечь на плечи отнюдь не ваши.

– Интересно, и когда вас замучили укоры совести? Жаль, что не тогда, когда могли их предотвратить.

– Мой дядя не раз упрекал меня в бездушии, вы ведь были неприспособленны к подобному быту. А когда заболели, он предрек вам скорую кончину. Я не на шутку и сам испугался, с вашим-то здоровьем и хрупкостью. И тогда я придумал план вашего избавления от мук Летмонда, правда, он провалился из-за известных вам обстоятельств.

– Было бы интересно послушать ваш план? – Пенелопа злилась на раскаивающегося негодяя, стоящего перед ней и “посыпающего голову пеплом”, но больше на мерзавца, который вряд ли понимает разницу между ложью и правдой.

– Я собирался на вас жениться после Рождества.

Она рассмеялась ему в лицо.

– Какой же вы. Думаете, стоит мужчине изобразить принца, и бедная золушка поведется на этот трюк?

– Ну, ну, я собирался завоевать вашу любовь.

– И ваш дядя поспособствовал бы этому союзу?

– Не знаю, я ему не сказал ничего.

– Ну, хоть это радует, теперь у меня меньше претензий к доктору. Вы знаете, мистер Мартин, ваш дядя, при всей своей строгости, честный и хороший человек.

– И мудрый…

– Надеюсь, теперь я свободна, а то гости мало чего еще подумают, я и так не блещу репутацией, а теперь мистер Форхтин окончательно разоблачит меня и я сама, скорее всего, вернусь в клинику.

– Мистер Форхтин ничего не скажет, я все уладил.

– Пригрозили его убить?

– Нет, порой достаточно сказать одно лишь слово. Но я все же хочу в последний раз набраться смелости и спросить вас кое-что дерзкое.

– В последний раз? Тогда спрашивайте.

– А вы бы вышли за меня замуж, зная все это?

Пенелопа отвернулась, воздавая руки к небу и прося у Бога больше терпения.

[1] – статуя Ангела с платком, работа К. Фанчелли 1668-1669 гг.

[2] – в др. греческой мифологии жена Гектора, идеал преданной супруги воина

[3] – настоятельница женского католического монастыря.

[4] – Афина (греч.) – Минерва (рим.)Афина – богиня мудрости, знания и справедливой войны, покровительница городов и государств, наук и ремесел. Являлась одной из наиболее почитаемых богинь Греции, соперничая по значимости с Зевсом. Силой и мудростью была ему равной. Отличалась независимостью и гордилась тем, что навсегда осталась девой.

ГЛАВА 9. Задушевная беседа с братом.

Колокола церквушки Дженсфилдского прихода извещали о бракосочетании молодых людей очень часто. Вслед за Софией Тренд, вышла замуж Джулия Эсмондхэйл и Пенелопа. На церемонии невеста не раз краснела не только от стыдливости, но и от понимания того счастья, кое ей преподнесла судьба. Пенелопа через раз слышала последние напутственные слова матери, ее поздравления, она смотрела в тот миг на отца и вспоминала последние слова Фредерика, ее брата…

Событие произошло накануне свадьбы Джулии, когда Пенелопа томилась минутами ожидания. Она-то просто сидела, смотрела на свадебный наряд сестры, то на эскизы своего, да и в своей уютной спальне ей не сиделось сегодня: Джулия заглядывала каждый час, полчаса, пятнадцать минут, чтобы сообщить какие мысли ей пришли в голову по поводу свадеб. Девушка покинула покои, чтобы немного прогуляться и успокоить “головокружение” ее мыслей. Заглянула в людскую, прачечную, в стайню, в каморку под лестницей, на чердак (чем немало испугала слуг); но не было в ее действиях злого умысла, просто Пенни казалось, что она никогда толком не обращала внимания на эти части особняка и в будущем связная нить с этим домом порвется, и так важно в этот час увидеть все “ранее не виденное”. Последним местом экскурсии барышня избрала комнату брата, не тронутую обитель, в коей покоились все воспоминания. Здесь время остановилось и даже колышущиеся деревья за окном, капли дождя, монотонно постукивающие по стеклу, хмурое небо – казались бутафорией. В комнате стоял спертый воздух, как бывает в помещениях, куда кроме горничной, никто не заходит. Пенелопа присела на краешек кровати, чтобы не тревожить воображаемого жильца – невидимый дух ее брата – вон он лежит и отдыхает, а она сидит и смотрит… на бледное безжизненное лицо, посиневшие губы, застывшие черты, окоченевшие конечности. Слезы сами брызнули с глаз, все как и тогда, только время притупило острую боль: ее любовь к брату была необъятной, хотя тогда эгоистичная девичья натура не признавала этого, и никому другому Пенелопа не подарила это чувство, оно ушло в глубины ее души, даже Генри она любила, но не так.