Джулия Куинн: Лондонские тайны

– Многие историки считают, что королева, избегая брака, поступила мудро, – вмешался учитель. – Таким образом она показывала, что свободна от постороннего влияния и…

Голос его затих. Гарри ничуть не удивился. Grandmère обратила на него пронизывающий орлиный взгляд. Гарри не знал никого, кто мог бы продолжать говорить под этим взглядом.

– Вы – глупое ничтожество, – заявила она и повернулась к учителю спиной. На следующий день она уволила его и сама учила Гарри, пока искала нового учителя.

В обязанности Grandmère в общем–то не входило нанимать и увольнять учителей для детей семьи Валентайн, которых к тому времени было уже трое. (Гарри было семь лет, когда в детской появился малыш Эдвард). Но, похоже, больше никто этим заниматься не собирался. Мать Гарри – Катарина Делл–Валентайн никогда не спорила с собственной матерью, а отец… в общем…

Это имело непосредственное отношение ко второй области знаний, теснившихся в двенадцатилетнем мозгу Гарри Валентайна.

Отец Гарри, сэр Лайонел Валентайн был пьяницей.

Само по себе это не было необычным знанием. Буквально все знали, что сэр Лайонел пьет больше, чем следует. Это нельзя было скрыть. Сер Лайонел постоянно спотыкался (при ходьбе и в разговорах), смеялся, когда не смеялся никто, и, к несчастью для двух горничных (и двух ковров в кабинете сэра Лайонела), не толстел от алкоголя по вполне определенным причинам.

Таким образом, Гарри стал профессионалом по уборке рвотных масс.

Все началось, когда ему было десять. Он, возможно, оставил бы все лежать, как есть, вот только он как раз пытался выпросить у отца немного карманных денег, и сделал ошибку, приступив к этому слишком поздно вечером. Сэр Лайонел уже принял послеобеденную порцию бренди, потом предвечерний стаканчик, позже – вино за ужином и портвейн на закуску, а теперь снова вернулся к своему любимому бренди, контрабандой доставленному из Франции. Гарри был абсолютно уверен, что сформулировал свою просьбу о деньгах в ясных, правильных (английских) предложениях, но отец в ответ уставился на него, несколько раз моргнул, будто не понимая, о чем говорит его сын, а потом его вывернуло прямо Гарри на ботинки.

Как видите, Гарри просто не мог избежать уборки.

А потом, казалось, что пути к отступлению нет. Нечто подобное снова произошло через неделю, хоть и не прямо ему на ноги, а потом еще через месяц. К двенадцати годам любой другой мальчик на месте Гарри давно перестал бы считать, сколько раз он убирал за отцом. Но Гарри всегда любил точность, и раз начав считать, уже не мог остановиться.

Большинство людей, скорее всего, бросили бы счет на семи. Гарри читал много книг по логике и математике и знал, что семь – максимальное число, доступное большинству людей для визуального восприятия. Нарисуйте на листе семь точек и большинство, бросив беглый взгляд на рисунок, скажет «семь». Добавьте еще точку, и большая часть человечества растеряется.

Сам Гарри мог дойти до двадцати одного.

Так что ничего удивительного, что и после пятнадцати уборок Гарри точно знал, сколько раз его отец спотыкался в холле, терял сознание на ковре или целился (конечно, неудачно) в ночной горшок. А потом, когда счет дошел до двадцати, проблема стала в некотором роде научной, и он был просто обязан продолжать считать.

Научный подход был необходим. Не будучи научной, проблема превратилась бы в нечто иное, и Гарри по ночам рыдал бы в подушку, а так он просто говорил, глядя в потолок:

– Сорок шесть. Но радиус сегодня поменьше, чем в прошлый вторник. Похоже, он плохо поужинал.

Мать Гарри уже давно решила полностью игнорировать ситуацию и обычно проводила время в своих садах, ухаживая за экзотическими сортами роз, много лет назад привезенными ее матерью из России. Анна сообщила брату, что собирается выйти замуж и «уехать из этого ада» как только ей исполнится семнадцать. Что она, кстати, и сделала, исключительно благодаря собственному упорству, поскольку ни один из ее родителей не спешил озаботиться поисками подходящей партии. Что касается Эдварда, младшего – он приспособился, как до этого Гарри. От отца не было никакого проку после четырех часов пополудни, даже если он выглядел вменяемым (а он обычно так и выглядел вплоть до ужина, когда уже совершенно слетал с катушек).

Слуги тоже все знали. Не то, чтобы их был легион. Валентайны жили довольно хорошо, имели опрятный дом в Суссексе(3) и сотню в год, до сих пор поступавшую в качестве приданого Катарины. Но все это отнюдь не походило на блестящее богатство, и слуг у Валентайнов было всего восемь: дворецкий, повар, экономка, конюх, два лакея, горничная и посудомойка. Большинство из них держалось за место, несмотря на периодические неприятные обязанности, связанные с пьянством хозяина. Сэр Лайонел, хоть и был алкоголиком, не становился злобным во хмелю. Не был он и скупердяем, и горничные быстро привыкали справляться с учиняемым им беспорядком, ведь это означало лишнюю монетку, если хозяин помнил о своих выходках достаточно, чтобы их стыдиться.