Джулия Куинн: Секретные дневники мисс Миранды Чивер

Миранда посмотрела на тени на письменном столе. Свеча ярко освещала только листок ее промокательной бумаги. И внезапно Миранда почувствовала себя уставшей. Уставшей, но, к сожалению, не сонной.

Возможно, утомленной. Или беспокойной.

— Я совершенно без сил, — заявила Оливия, поднимаясь с кровати.

Горничная оставила их ночные рубашки на покрывале, и Миранда тактично отвернулась, пока подруга переодевалась.

— Как думаешь, Тернер надолго здесь задержится? — задала давно вертевшийся у нее на языке вопрос Миранда. Она ненавидела себя за то, что до сих пор отчаянно нуждалась в его обществе, но сделать ничего с собой не могла. И так продолжалось в течение многих лет. Даже после того как она сидела в церкви на его свадьбе и видела любовь и преданность в его глазах, обращенных на молодую жену, которые горели в ее собственно сердце…

Она все еще наблюдала за ним. Она все еще любила его. И так будет всегда. Он был человеком, который убедил ее быть самой собой. Он и понятия не имел, как для нее это было важно, и, по всей вероятности, никогда не узнает. Но Миранда все еще была больна им. И, по всей вероятности, навсегда.

Оливия улеглась под одеяло.

— Ты скоро? — спросила она сонным голосом.

— Скоро, — ответила Миранда. Оливия не могла заснуть при зажженной свече. Миранда этого не понимала: огонь в камине при этом, казалось, нисколько ее не беспокоит, но она видела, что Оливия беспокойно заерзала на кровати, и поняла так же, что и ее «скоро» было чем-то вроде лжи, настолько сумбурно было у нее в голове, поэтому она задула свечу. — Я найду другое место для того, что бы сделать запись.

— Спасибочки, — сонно пробормотала Оливия, и к тому времени, когда Миранда накинула халат и вышла в коридор, уже крепко спала.

Миранда зажала дневник под подбородком, чтобы освободить руки и завязать потуже пояс на талии. Она часто оставалась с ночевкой в Хейвербриксе, но, тем не менее, не могла позволить себе блуждать по коридорам и комнатам чужого дома в одной только длинной ночной рубашке.

Ночь была темная, сквозь окна едва-едва пробивался лунный свет, но Миранда могла и с закрытыми глазами добраться из комнаты Оливии до библиотеки. Оливия всегда быстро засыпала в отличие от нее, у которой всегда крутились какие-то мысли и идеи в голове, поэтому ей часто приходилось брать дневник и искать комнату, что бы перенести их на бумагу. Она предполагала, что могла бы попросить себе отдельную спальню, но, зная мать Оливии, которая не считала расточительность достоинством и вряд ли бы поняла необходимость протапливать две комнаты, вместо одной, не стала этого делать.

Миранда не возражала. На самом деле она была весьма благодарна за компанию. В эти дни ее собственный дом был слишком тих. Ее любимая мама скончалась почти год назад, и Миранда осталась вдвоем с отцом. В своем горе он еще больше углубился в свои драгоценные рукописи, оставив Миранду саму справляться со своим горем.

Миранда приезжала в Бивилсток в поисках любви и дружбы, и ее встречали с распростертыми объятиями. Оливия даже три недели соблюдала траур в одежде в память леди Чивер.

— Если бы умер кто-нибудь из моих кузенов, то я была бы вынуждена сделать то же самое, — сказала Оливия на похоронах. — А я любила твою маму гораздо больше, чем любого из них.

— Оливия! — Миранда была тронута, но, тем не менее, слегка шокирована такими словами.

Оливия закатила глаза.

— Ты встречалась с моими кузенами?

И она рассмеялась. На похоронах собственной матери Миранда засмеялась. Позже она поняла, что это был самый драгоценный подарок, который только может дать друг.

— Я люблю тебя, Ливви,— сказала она.

Оливия нежно пожала ее руку.

— Я знаю, — мягко сказала она. — А я — тебя. — С этими словами она распрямила плечи и добавила уже в своей обычной манере: — Я стану совсем неисправимой без тебя, как ты сама прекрасно знаешь. Мама часто говорит, что только ты не даешь мне зайти слишком далеко.

По-видимому, именно по этой причине леди Ридланд предложила сопровождать их в течение лондонского сезона. После получения приглашения от Бивилстоков отец вздохнул с облегчением и быстро изыскал необходимые средства. Сэр Руперт Чивер не был богатым человеком, но достаточно состоятельным, что бы обеспечить единственной дочери достойный выход в свет. Чем он не обладал, так это терпением, а если говорить откровенно, то заинтересованностью, что бы заняться этим самому.

Их дебют был отложен на год. Миранда не могла выезжать из-за траура по матери, и леди Ридланд позволила Оливии подождать подругу. Двадцать то же самое, что и девятнадцать, объявила она. И это было правильно. Никто не волновался по поводу Оливии, которая должна была иметь ошеломительный успех. С ее индивидуальностью, живым характером и, как прагматично указала Оливия, огромным приданым, ее ждал несомненный триумф на ярмарке невест.