Барбара Картленд - Любить запрещается

Отец Чарлза и Арии, сэр Гладстон Милборн, погиб в 1953 году, когда Арии было восемнадцать, а Чарлзу двадцать четыре года. Только после его смерти они поняли, как отцу удавалось так много лет жить в роскоши и комфорте. Все было промотано, не осталось ничего. Даже деньги, которые должны были находиться в трастовом управлении, каким-то образом оказались израсходованными – несомненно, способами, которые не выдержали бы судебного разбирательства, если бы имело смысл его затевать.

Но еще большим потрясением, чем отсутствие денег, стало открытие, что в своем стремлении обеспечить себе так называемый джентльменский образ жизни отец разорил и Квинз-Фолли.

Сразу после войны он уехал за границу и взял с собой Арию. Они подолгу жили в Италии и в Париже, а на зиму уезжали в Египет. Они всегда останавливались в лучших отелях; но в то время как сэр Гладстон развлекал себя красивыми женщинами, роскошной едой и ночной жизнью городов, в которых они бывали, Ария находилась под строгой опекой пожилой гувернантки, которая беспрестанно всем своим поведением, если не словами, выражала свое неодобрение образа жизни хозяина.

Впоследствии Ария никак не могла понять, почему отец хотел, чтобы девочка, в сущности, подросток, была с ним. Возможно, это позволяло ему по-своему чувствовать себя уверенно, давало ощущение домашнего уюта, хотя никто из знавших его не мог бы и заподозрить, что он может нуждаться в чем-то столь чуждом его характеру.

По мере того как сэр Гладстон старел, жизнь его, несомненно, становилась все более беспутной. Вечные скандалы, ссоры, взаимные обвинения и частые драки – все это нередко заставляло их в спешке собирать вещи и переезжать в другой веселый город где-нибудь на другом конце света. Рим, Мадрид, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес – все эти города Ария видела только из окна отелей.

Для Чарлза тот факт, что дом его разорен, а семейные ценности распроданы, оказался пыткой большей, чем те, которым его подвергли террористы. Зная брата так мало, Ария сначала не понимала его страстной, почти фанатической преданности своему дому.

– Он мой! Мой, понимаешь! – кричал он однажды. – Квинз-Фолли принадлежит Милборнам со времен королевы Елизаветы и переходил от отца к сыну, от сына к внуку, а теперь он мой, и я никому не отдам его. Я скорее умру, умру на пороге своего дома, и буду погребен в земле, которая принадлежала моим предкам и теперь принадлежит мне.

Его голос сделался пронзительным и перешел почти в крик. Он весь дрожал, руки были ледяные, хотя капли пота струились по лбу.

– Только время может излечить его нервы, – сказал Арии врач. – Постарайтесь не давать ему расстраиваться, пробуйте заставить его относиться к повседневной жизни как можно проще и спокойнее. Я знаю, будет нелегко. Эти дьяволы выбили его из колеи, так сказать. Мы должны вернуть его в нормальный ритм жизни, понимаете?

Тогда Ария не понимала, но годы шли, и она стала кое-что понимать из того, что переживал Чарлз, и учиться обращению с ним. Временами она должна была быть мягкой, нежной и сочувствующей; временами – твердой, жесткой и хладнокровной и даже иногда задирать его; она должна была то льнуть к нему, то быть неприступной скалой.

Были ночи, когда она плакала в подушку от ощущения собственного бессилия, и дни, когда ей казалось, что Чарлз безумен и уже ничто не спасет его от сумасшедшего дома. В таких случаях она ненавидела Квинз-Фолли за то, что дом мог значить так много для человека, который любил его так, как если бы это была его мать, жена или любовница.

Сейчас она заторопилась из кухни назад в гостиную и с облегчением увидела, что Чарлз все еще сидит за столом.

– Вот тебе яйца, – сказала она, – а если ты еще раз уйдешь без завтрака, я скажу Джо, чтобы он заткнул его тебе в глотку, несмотря на то, что ты с ним за это сделаешь.

– Больше не буду забывать, – пообещал Чарлз, неожиданно придя в хорошее расположение духа. – Сегодня был чертовски трудный день. Все шло не так, как надо. Прошлой ночью лиса утащила у нас шестерых цыплят.

– О нет, сколько можно! – воскликнула Ария. – Как ей это удалось?

– Прогрызла дыру в курятнике. Знаешь, нам нужны новые клетки. Только я заделаю дыру, как тут же появляются две-три новые.

Ария вздохнула. Курятник, как и все остальное, разваливался от недостатка денег. А что они могут поделать? С минуту она размышляла, глядя, как брат ест яйца, а затем спокойно сказала:

– Я давно хотела с тобой поговорить, Чарлз. Я приняла решение, довольно важное решение.