Воздух бодрил, утро было солнечным. Однако уже ожившая улица была менее шумной, чем другие. Здесь было мало лавок, одни лишь превосходные тихие жилые дома, окруженные садами.
Улицами Фоссе и Шарпантери, где вытачивали и вырезали из дерева всевозможные поделки, которые тут же продавались через открытые настежь окна, затем кипевшей бурной деятельностью, полной шума, суеты и крика Арбр-Сек, забитой пешеходами, всадниками и экипажами, наша небольшая компания добралась до церкви Сен Жермен-де-л'Осьеруа, во все колокола сзывавшей верующих на молитву.
Впервые в своей жизни Флори не пришла к заутрене вместе с родителями. Она придет чуть позднее с Филиппом, чтобы в молитве вверить их союз руке Божией.
Она еще только просыпалась в незнакомой ей комнате, в постели с беспорядочно разметанными простынями, удивляясь тяжести лежавшего на ней тела: «Ну вот я и замужем!»
Полуприкрытый изрядно скомканным покрывалом из черных каракулевых шкурок, Филипп спал на боку; рука и нога его покоились на груди и на обнаженных бедрах жены. Его равномерное дыхание овевало правую щеку Флори. Этот-то необычный ветерок и разбудил ее. Повернув голову, она с нежностью посмотрела на белую плоть груди, на плоский живот, на длинные, костистые ноги своего юного мужа. Хотя и покрытое белокурым пушком, лицо его сохраняло какую-то незавершенность, хрупкость, которая могла бы позволить назвать его хилым, если бы не небольшой орлиный нос, говоривший об обратном. Горячая кровь окрашивала припухшие губы. Флори вспомнила полученные и возвращенные ею поцелуи, и на лице ее появилась довольная улыбка. Накануне, когда она ложилась в постель, мысль о пробуждении рядом с Филиппом заранее доставляла ей огромное удовольствие.
Она вспоминала, как, проснувшись, приходила по утрам в комнату родителей, чтобы поцеловать отца и мать. Эти минуты выработали у нее четкую уверенность: двое супругов, которые прежде были просто мужчиной и женщиной, вместе открывают глаза навстречу рассвету и, не думая ни о чем другом, смотрят друг на друга в безмолвном приветствии, и для каждого лицо другого отождествляется с образом утра, наступающего дня, с самой жизнью.
И вот это горячее тело, сплетенное с ее собственным, — тело ее мужа! Ее охватило волнение, в котором радость все еще смешивалась с неверием в эту реальность. Состоялась ее первая брачная ночь… С момента, когда раздался голос Филиппа: «Боже, как она прекрасна!», когда он отбросил простыни, чтобы открыть взору ту, которая отдавала ему себя, и до минуты, когда усталость усыпила их в объятиях друг друга, произошло лишь первое взаимное приобщение к наслаждениям, которые, как она догадывалась, обещали быть все сильнее и глубже, и ее уже волновало это едва проникшее в сознание предчувствие. Итак, она стала самой своей плотью спутницей этого нежного существа, наделенного пылкими чувствами, любящего, чей талант сочинителя песен, как ей казалось, должен быть залогом и провозвестником тех огромных даров любви, которых она ждала с такой надеждой.
Они познакомились во дворце, в кругу трубадуров, которых королева Маргарита, истинная провансалка, собирала вокруг себя из любви к поэзии и музыке. Флори часто читала перед этим собранием виртуозов кое-какие свои произведения. Однажды она услышала там Филиппа, когда по просьбе королевы он сымпровизировал мотет [2] Мотет — музыкальный жанр средневековья. (Прим. ред.)
, аккомпанируя себе на виоле, и получила от этого огромное удовольствие. Однако дело было не только в искусстве юноши. Элегантный блондин с улыбающимися глазами, ненавязчиво обаятельный, наделенный умом, сочетавшимся с прекрасной внешностью, — таким был этот юнец, в котором с таким совершенством воплотилась рыцарская любовь и утонченность. Казалось, он делал все, чтобы соблазнить Флори, чье сердце и мысли, полные впечатлений от рыцарских романов, мечтаний и невысказанных желаний, были заранее открыты первому появлению мужчины, даже в малой степени отвечающего этим чаяниям.
«Мои родители, тетка Филиппа — одним словом, буквально все поздравляли себя с открывшейся перспективой, считая, что мы вполне подходим друг другу. Мы были очень рады этому и благодарили Господа Бога. Если некоторым влюбленным, например, Тристану и блондинке Изольде, было так трудно любить друг друга, отчего они жестоко страдали, то мы ничего такого не испытали. Это была простая, естественная история, без отклонений и препятствий. Мы пришли к алтарю с благословения своих семей и друзей. При всеобщем согласии мы сделали выбор и посвятили себя друг другу».
Читать дальше