Елена Арсеньева - Возвращение в никуда (Нина Кривошеина)

Никита с плачем стал бить офицера кулачками по шинели и все твердил:

— Это вы виноваты!..

Прохожие остановливались, таращились с ужасом. Но немец довольно добродушно повторял:

— Я сожалею, я сожалею…

Тут бедная, оторопевшая от неожиданности и страха Варвара опомнилась, подбежала и схватила Никиту за руку.

Немец покачал головой, отдал Варваре честь и пошел дальше, а Варвара, не помня себя от страха, дотащила заплаканного Никиту до дома. Конечно, ему невероятно повезло: он нарвался, так сказать, на порядочного человека. Инцидент мог закончиться и плачевно, бывали случаи, когда из-за неосторожного слова ребенка, сказанного при немцах, происходили большие неприятности.

Зима и весна 1941 года тянулись долго.

Над Англией завывали немецкие самолеты.

Каждое воскресенье в десять вечера Нина, накрывшись платками, слушала по Би-би-си передачи, которые вел Джон Бойтон Пристли, известный писатель. Он подробно повествовал о ночной жизни Лондона под бомбежками…

Но вот наступило памятное воскресенье, 22 июня. Нина причесывалась, когда Никита вбежал в ванную с криком:

— Война, война! Гитлер напал сегодня в пять утра!

Нина бросилась к приемнику, перевела на немецкую волну — и сразу полилась речь Геббельса, которую без конца повторяли:

«Сегодня в пять утра наши славные войска…

Сопротивления пока нет, продвижение внутрь страны идет усиленным темпом…»

И буквально через пять минут русские парижане поняли, что это — и их война…

В дверь постучали. Пришли немецкие солдаты и арестовали Игоря Александровича.

Куда увезли — было неведомо. Точно так же были арестованы практически все знакомые Кривошеиных — русские, причем именно мужчины: взяли князя Владимира Красинского, сына великого князя Андрея Владимировича и Матильды Кшесинской; генерала Николая Лаврентьевича Голеевского, когда-то, во время Первой мировой войны, русского военного атташе в Вашингтоне; бывшего адвоката Филоненко… И отца Константина Замбрежицкого, настоятеля церкви в Клиши, и еще, и еще… Оказалось, всего забрали около тысячи человек.

Как Нина и другие женщины ни хлопотали, долго не могли найти концов. Наконец узнали, что мужчины в военных казармах в Компьене, возможно, что их вывезут в Германию… И Нина поехала в Компьень. У лагеря собралось много русских дам. Дежурный офицер был к ним добр, принял и передачи, и записки, и даже ответы вынес… «Что за идиллия?» — недоумевала Нина. Оказывается, оккупанты быстро поняли, что сделали грубую ошибку, арестовав ни за что ни про что самых видных эмигрантов. Но как бы погрозили всем русским парижанам пальцем: «Ведите себя хорошо, а то ведь мы вас всех вывезем в Германию, и дело с концом, а там уж лагерь будет похуже!» Из тысячи человек, арестованных 22 июня 1941 года, многие были освобождены через два-три месяца, остальные — через полгода.

Угрозы бывшим узникам «впрок» не пошли. Как будто этот внезапный арест расставил все точки над «i», как будто подсказал им, что надо делать… Не всем, конечно.

Однако Игорь Александрович Кривошеий решил: он должен как-то помочь тем, кто остался в лагере (а среди них были и люди, чьи семьи остались в настоящей нужде). Он обратился к матери Марии [2], которая стояла во главе общежития и столовой для неимущих при русской церкви на улице Лурмель.

Очень скоро там был создан Комитет помощи заключенным лагеря Компьень, а позднее и всем русским жертвам нацизма во Франции. Комитет просуществовал вплоть до ареста матери Марии гестаповцами в феврале 1943 года.

Это была целая организация, которая действовала под носом у Юрия Жеребкова, приехавшего из Берлина (у него было прозвище — русский фюрер) и назначенного в Париж для управления русской колонией.

Жеребков активно сотрудничал с гестапо, издавал гнуснейшую газетку на русском языке, в которой платили огромные гонорары (однажды Иван Шмелев не устоял, напечатался в ней… и это сильно подпортило ему репутацию среди своих!), выдавал справки «о личности».

Нина долго размышляла: включиться в работу Комитета или нет? Она думала так: раз муж подвергается опасности, то она ради Никиты должна формально стоять в стороне. И когда Игорь Александрович начал вести совсем уж секретную деятельность в боевой организации (он был связным между организациями Сопротивления во Франции и английской разведкой, сотрудничал со «Свободной Францией» де Голля), она ни о чем его не расспрашивала, чтобы даже под пыткой никого и ничего не выдать. Но насколько это было возможно, Нина во всем мужу помогала: принимала деньги для Комитета (иногда очень крупные), хранила их, передавала пароли…