Барбара Картленд: Нежеланная женитьба

За исключением, естественно, герцога.

Когда он уходил от нее после нескольких часов страстных любовных утех, у графини возникало недоброе чувство, что, возможно, она никогда больше его не увидит.

Ей хотелось вцепиться в него и заставить поклясться, что он любит ее горячо, пылко и что любовь эта никогда не угаснет. Но она тут же одумывалась, понимая, что этим герцога не удержишь. Наоборот, она сможет привязать его к себе, только если он будет считать себя свободным и вольным уйти, когда заблагорассудится.

Длительный опыт общения с мужчинами правильно подсказывал ей линию поведения с герцогом. По крайней мере так она считала. Однако герцог разительно отличался от остальных любовников, которые у нее когда-либо имелись, и графиня понимала — стоит ему захотеть бросить ее, как он это сделает, и никакие слезы и мольбы его не удержат.

— Но ведь он любит меня, конечно, любит, — проговорила графиня, глядя в зеркало.

В своих глазах она увидела вопрос, на который не знала ответа.

Внезапно за спиной у нее распахнулась дверь, и послышался голос дворецкого:

— Его сиятельство герцог Тайнмаут, миледи.

— Какой приятный сюрприз! — обернувшись, воскликнула графиня деланным тоном и устремилась навстречу герцогу, протягивая руку.

— Мы не будем дожидаться остальных гостей, Дэльтон, — сказала она дворецкому. — Они что-то запаздывают. Несите чай.

— Слушаюсь, миледи.

Как только за дворецким закрылась дверь, герцог, поднеся к губам руку графини, спросил:

— Ты еще кого-то ждешь?

В глазах его появились веселые искорки.

— Да так, должны еще подойти гости, — беспечно отозвалась она.

— Ах ты моя очаровательная лгунья, — улыбнулся герцог. — Однако жду от тебя объяснений. Почему ты решила, что мне так необходимо прийти сегодня к тебе?

— Прошу тебя, садись.

Элин уселась на обитую парчой софу, позади которой стояли букеты живых цветов, выгодно оттенявшие ее ослепительную красоту. Герцог расположился напротив.

Они подождали, пока слуги накроют на стол, и как только за ними закрылась дверь, Элин, не дотронувшись до своей чашки, наклонилась к герцогу и тихим голосом сказала:

— Мне необходимо было с тобой встретиться, а другого способа я не знаю.

— К чему такая спешка? Мы ведь собирались увидеться в конце недели.

— Я помню, — ответила Элин, — и ты не представляешь, как я жду этой встречи. Но, любимый мой, случилось нечто ужасное, и ты должен узнать об этом как можно скорее!

Голос ее звучал настолько взволнованно, что герцог насторожился:

— Так говори же!

Графиня, на секунду задержав дыхание, выпалила:

— Королева вбила себе в голову женить тебя на Софи, принцессе Саксонской и Готской.

Герцог похолодел.

Он во все глаза смотрел на графиню, не веря своим ушам.

— Откуда тебе это известно? — наконец спросил он.

— Принц сказал об этом Джорджу вчера утром и добавил, что он не возражает, поскольку девица его кузина.

— Ты уверена?

— Ты же знаешь, Джордж никогда ничего не придумывает, да к тому же он просто счастлив от этого. Как я тебе уже говорила, он считает, что мы с тобой слишком много времени проводим друг с другом.

Герцог поднялся и, опершись рукой о каминную плиту, взглянул на огонь. Но не трепещущие язычки пламени стояли у него перед глазами, а круглое, ничем не примечательное лицо принцессы Софи, с которой он познакомился месяц назад в Букингемском дворце.

Она приехала в Англию по приглашению принца, и королева в угоду своему обожаемому супругу принялась кудахтать над ней, как наседка.

Герцог встречался с принцессой несколько раз и составил о ней невысокое мнение — типичная нудная, безвкусно одетая фрейлейн, которая со временем превратится в еще более нудную и уродливую фрау.

Она уже сейчас была слишком толстой, цвет ее лица оставлял желать много лучшего. Одевалась она так, что одежда не подчеркивала достоинств ее фигуры, а наоборот, скрывала их, а прическу носила такую, которая ей абсолютно не шла.

Худшего, чем быть женатым на принцессе, герцог представить себе не мог. Немецкие семьи цепко, как пиявки, держались друг друга, его ждала невеселая перспектива время от времени развлекать своих скучных и не блещущих красотой иноземных родственников.

Он так долго молчал, что Элин наконец решилась прервать его мысли и шепотом спросила:

— Что ты будешь делать?

Герцог обернулся.

— Как раз об этом я и размышляю. Что, черт подери, мне еще остается, как не решительно отказаться от жизни, которая обещает быть не хуже ада кромешного?