Барбара Картленд: Нежеланная женитьба

На следующий день Элин дожидалась герцога в просторной гостиной Лэнгстоун-Хауса, расположенного на Гросвенор-сквер.

Здание это не отличалось особой привлекательностью — на протяжении почти пятидесяти лет никто из обитателей не удосужился перестроить его на современный лад.

Однако апартаменты для приемов отличались изысканностью и были со вкусом украшены цветами.

Графиня прекрасно сознавала, что высокие окна, задрапированные бархатными шторами с кистями, и мебель французской работы с позолоченной отделкой великолепно подчеркивают ее красоту.

Ее облик был запечатлен на нескольких портретах, выполненных кистью выдающихся художников. Портреты эти висели и в лондонском доме ее мужа, и в его загородном особняке, а один украшал его спальню. Но живопись не могла в полной мере воздать должное ее красоте.

Художники очень точно передали белизну ее кожи, безупречные черты лица, темные, как вороново крыло, волосы, отливающие голубизной. Однако ни одному из них не удалось изобразить неповторимое очарование ее губ, непреодолимый зов ее глаз.

Сейчас графиня прохаживалась по гостиной, отражаясь то в одном, то в другом зеркале с позолоченными рамками. И одного взгляда на свое отражение ей было достаточно, чтобы успокоиться — все ее движения отличались изысканной грацией.

Длинная шея, тонкая талия, точеная фигура в те времена считались у представительниц слабого пола эталоном красоты. Королева не обладала ни одним из этих достоинств, а графиня была наделена всеми. Во всяком случае, герцог неоднократно уверял ее в этом.

— Неужели я его потеряю? — спрашивала себя Элин Лэнгстоун, дожидаясь его прихода.

С тех пор как она впервые появилась в светском обществе под руку с графом Лэнгстоуном, который был заметной фигурой при дворе, ею не переставали восхищаться, воздавая должное ее красоте. От подобного | обожания у любой молоденькой девушки голова пошла бы кругом.

И Элин не составила исключения.

Она, конечно, флиртовала с мужчинами, которые без устали расточали ей витиеватые комплименты, но была верна своему мужу — до тех пор, пока не осчастливила его двумя сыновьями.

Потом она, посчитав свою миссию выполненной, принялась переходить из рук в руки, умудряясь оставлять графа в заблуждении, что его жена — холодная женщина.

Ему было не под силу разжечь в ней огонь, который без труда разжигали ее многочисленные любовники и который вспыхнул особенно ярким пламенем после знакомства с герцогом.

С самой первой минуты, когда, она увидела его, красивого, элегантного, выделяющегося даже среди других таких же импозантных мужчин, графиня преисполнилась решимости завладеть им.

Она, правда, не ожидала, что эта задача будет настолько трудной, однако не сомневалась, что в конце концов добьется своего.

Когда герцог наконец оказался в ее сетях, графиня поняла, что предчувствия не обманули ее — он и в самом деле был не таким, как другие.

Многие женщины до нее считали точно так же, но для Элин подобная острота чувств оказалась настоящим откровением.

Только огромным усилием воли ей удалось не влюбиться в герцога без памяти и не отдаться своему чувству целиком, наплевав на мужа и детей.

— Ах, Ульрих, — грустно сказала она ему во время последнего свидания. — Ну почему мы не встретились, когда я была еще молода, до того, как вышла замуж за Джорджа?

— Если бы это случилось, я бы наверняка не обратил на тебя ни малейшего внимания, — ответил герцог. — Молоденькие девушки нагоняют на меня тоску, и я предпочитаю не иметь с ними дела.

— Ну как ты можешь такое говорить! — запричитала Элин. — Я, конечно, не была настолько хороша собой, как сейчас, и тем не менее Джордж до сих пор уверяет, что в ту минуту, как он увидел меня, он поклялся, что я стану его женой.

Герцог не стал спорить. Как и сотни раз до того, он подумал, что никогда не станет связывать себя женитьбой, если можно обойтись без нее.

Правда, увлекшись очередной замужней женщиной, он чувствовал легкие угрызения совести из-за того, что наставлял рога ее мужу, однако знал, что будет поступать так и впредь.

Знал он также и то, что, если бы оказался на месте такого мужа, никогда бы не простил и, без сомнения, защищал бы свою честь и свое имя, вызвав опозорившего его соперника на дуэль, хотя дуэли были строжайше запрещены королевой и законом. Те, кто считал себя не вправе нарушать их и стреляться на рассвете в Гайд-парке, спокойно переплывали пролив и отстаивали свою честь где-нибудь в Кале или Булони.