Барбара Картленд: Нежеланная женитьба

— Я люблю тебя! — воскликнула Онора, когда он наконец оторвался от ее губ. — Люблю тебя! Люблю! Ты для меня все, о чем я мечтала и думала, что потеряла навсегда… когда мне пришлось выйти за тебя… замуж.

— Ты рада или огорчена? — шутливо спросил герцог.

Онора рассмеялась звонким смехом, который он так любил.

— Как ты можешь задавать такой… нелепый вопрос! Очень, очень рада!

И вдруг испуганно вскрикнула:

— Что было бы, если бы я отказалась стать твоей женой и приняла бы… постриг?

Герцог не ответил, лишь крепче поцеловал ее — ему страшно было вспоминать, что он мог ее потерять.

Рука об руку они направились к двери и поднялись по лестнице — им не было нужды выяснять, что им предстоит делать дальше, они и так без слов поняли друг друга.

У дверей спальни Оноры они с улыбкой глянули друг другу в глаза — и им опять все стало ясно.

Герцог пошел в свою комнату, где его уже ждал камердинер, а Онора в свою. Эмили, решив, что хозяйка устала и потому не хочет разговаривать, проворно и молча раздела ее.

Когда горничная вышла, Онора откинулась на подушки и стала ждать, когда откроется смежная дверь.

Ею овладело странное, но приятное возбуждение — тело налилось блаженным теплом, вокруг чудились чарующие звуки музыки. Это была та самая музыка, которую она уже сочинила, но сейчас в ней появился новый лейтмотив, пронизанный счастьем и радостью.

Дверь отворилась, и вошел герцог. Онора сразу почувствовала, как страстно он ее желает, как сильно любит, но и боится напугать.

Ей захотелось его успокоить, приободрить, и, протянув к нему руки, она проговорила:

— Я… ждала… тебя.

Герцог закрыл дверь и подошел к постели.

— Я так надеялся, что ты это скажешь, моя дорогая. Вчера вечером, после того как ты сыграла мне на рояле, я так страдал, что не могу войти в эту дверь и сказать тебе, как я тебя хочу.

— Но почему… ты этого… не сделал?

— Мне показалось, что еще рано. Ты могла бы посчитать, что мы чересчур быстро перешли от ненависти к этому восхитительному чувству — любви.

— Да… для меня оно и вправду… восхитительное.

Присев на краешек кровати, герцог взглянул на жену.

— О чем ты… сейчас думаешь? — застенчиво спросила Онора.

— Все ломаю себе голову, почему ты так не похожа на тех женщин, которых я знал раньше, — ответил герцог. — Ты красива, удивительно красива, но дело не только в этом.

— А в чем же?

— Ты очень чистая и добрая. Таких, как ты, я еще не встречал.

Онора взволнованно прошептала:

— Я очень рада, что ты обо мне такого мнения. Обещаю, я буду стараться… очень стараться… остаться такой же, чтобы тебе… не пришлось меня стыдиться.

Герцог обнял ее, но не стал целовать, как она ожидала, а просто прижался щекой к ее щеке.

— Если ты хочешь сделать это ради меня, то и мне нужно вести себя так, чтобы ты мной гордилась. Но тебе придется мне в этом помочь.

— Ну это будет нетрудно, — заметила Онора. — Ведь любовь дается самим Господом.

— Да, — согласился герцог. — Однако мы живем на земле, моя бесценная, и всегда есть соблазн совершить какой-нибудь неблаговидный поступок.

Проговорив эти слова, герцог удивился, почему раньше эта мысль, такая очевидная, никогда не приходила ему в голову. Видимо, он слишком много времени проводил с женщинами, порочными до глубины души. Теперь, когда, словно дар небес, в его жизнь вошла Онора, такая чистая и невинная, герцог испугался, что прошлое может каким-то образом повлиять на их счастливую совместную жизнь.

Онора, словно прочитав его мысли, обняла его за шею и прошептала:

— Я люблю тебя и знаю… о чем ты сейчас думаешь… Но ведь… ты мне кажешься… самым лучшим человеком на свете.

У герцога перехватило дыхание. Наклонившись, он коснулся губами ее губ.

Он целовал ее бережно и нежно, пока не почувствовал, что желание, уже бушевавшее в нем, охватило и Онору. Тогда он скинул халат и лег в постель рядом с ней. Онора доверчиво скользнула в его объятия, герцог крепко прижал ее к себе и в тот же момент понял — их любовь настолько сильна, что преодолеет все трудности и очистит их самих, смыв все плохое, мелочное и злое. Потому что эта любовь, которую Онора считает даром Божиим, и в самом деле является таковой и останется с ними навсегда.

— Я люблю тебя, моя драгоценная, ненаглядная, единственная, — прошептал он срывающимся голосом.

Сердца их сладостно замерли в груди, мир вокруг окутал яркий свет, зазвучала нежная музыка, и любовь, заключив герцога с Онорой в свои трепетные объятия, понесла их высоко в небеса.