Барбара Картленд: На крыльях любви

Они дошли до калитки в конце сада, через которую можно было пройти в парк. Аманда остановилась и опять присела в реверансе:

— Я обычно хожу через парк, милорд. Так ближе до нашего дома, чем по дороге.

— Когда я вас снова увижу?

Он спросил таким тоном, что Аманда внимательно посмотрела на него:

— Если вы хотите зайти к нам, милорд, мама…

— Вы прекрасно понимаете, что я не это имел в виду, — нетерпеливо заметил лорд Ревенскар.

Аманда еще раз взглянула на него, отметив про себя глубокие морщины у носа, мешки под глазами, серый, нездоровый цвет лица.

«Не очень-то приятный человек», — подумала она. Но как это здорово — она сможет теперь рассказать Генриетте, что беседовала с самим лордом Ревенскаром. Она ясно представила вытянувшееся от удивления лицо сестры. Но ей почему-то казалось, что на лицах отца и матери она прочтет не только удивление, но и беспокойство.

— Вы такая хорошенькая, Аманда!

Она сделала шажок к калитке:

— Мне кажется, ваше сиятельство…

— Пожалуй, хорошенькая — не то слово, — восторженно продолжал он. — Очаровательная! Милая, юная, неискушенная. Бог мой! Я и забыл, что существуют на земле такие женщины.

Держа в одной руке лилии, Аманда пыталась другой открыть калитку.

— Я должна идти, милорд.

— Аманда, взгляните на меня.

Это был приказ. Инстинктивно повинуясь, она подняла на него глаза. Он взял ее за подбородок, и внезапно Аманда с ужасом увидела, что толстые жадные губы приближаются к ее губам.

Она вскрикнула вне себя от страха и негодования и бросилась бежать, быстрая как лань, а лорд Ревенскар стоял и смотрел ей вслед. У его ног, в пыли, рассыпался большой букет белых лилий.

Час спустя в дом викария были присланы свежие лилии, а вместе с ними и огромный букет орхидей. К нему была приложена записка на имя мисс Аманды Берк.

— Что это? — спросила миссис Берк, входя в холл в тот момент, когда грум в бордовой ливрее, обшитой золотым галуном, протягивал Аманде букет цветов.

— Это цветы из замка, мамочка, — смущенно произнесла Аманда.

— Что ты говоришь? А я думала, ты сама за ними ходила! — воскликнула миссис Берк. — Да еще орхидеи! Какая прелесть! Раньше нам их никогда не присылали.

— Наверное, Форсайт решил послать их для разнообразия, — поспешно ответила Аманда.

Она взяла цветы и быстро пошла по дорожке к церкви. Аманда не собиралась лгать матери, но в то же время не могла рассказать о своей встрече с лордом Ревенскаром. До сих пор при одной мысли о нем ей было не по себе. Она все еще чувствовала на подбородке прикосновение его пальцев, видела его плотоядный взгляд, когда он пытался ее поцеловать.

«Какой он старый и мерзкий», — подумала она и, положив цветы на крыльцо церкви, развернула послание. На листе бумаги, украшенной гербом, было написано всего несколько слов:

«Персефоне от того, кто жаждет лицезреть ее красоту, как зима жаждет прихода весны».

Аманда яростно скомкала записку и, оставив цветы на крыльце, бросилась к мусорной куче в углу церковного двора. Кладбищенский сторож сжигал здесь засохшие букеты цветов и траву, которую срезал серпом.

Костер все еще дымился, Аманда бросила письмо лорда Ревенскара в самую середину. Это принесло ей хоть какое-то удовлетворение, после чего она вернулась в церковь. Украсила лилиями алтарь, а орхидеи — хотя они были необыкновенно хороши — поместила на подоконник самого дальнего окна, где немногие могли бы их увидеть.

Выполнив то, что от нее требовалось, Аманда опустилась перед алтарем на колени и склонила голову. Она попыталась прочесть привычные молитвы одну за свою семью, которую так горячо любила, другую за тех деревенских жителей, которые больны, и последнюю, чтобы война скорее закончилась и армия Наполеона Бонапарта была разбита. Но сегодня слова молитвы казались какими-то бессмысленными. Аманда вдруг обнаружила, что беззвучно и бессвязно молится за себя.

Почему это делает и чего боится, она и самой себе не могла бы, наверное, объяснить. Но у нее было такое предчувствие, что ей следует чего-то опасаться. Однако, подняв голову и взглянув на висевший над алтарем крест — он ослепительно переливался в солнечных лучах, — Аманда вдруг подумала, что страхи ее беспочвенны. Ей нечего бояться, совершенно нечего.

Но когда подходила к дому и увидела высокий фаэтон с черно-желтыми колесами, на козлах которого восседал грум в бордовой ливрее, она поняла, почему ей так хотелось помолиться за себя.