Елена Яворская - Госпожа

– Позор… – эхом откликнулась Вирита. И вдруг поняла, что не узнает ни этой комнаты, ни человека, отвратительно распластавшегося на кровати.

– Эрн! – позвала она, цепляясь за единственное имя, которое помнила твердо.

Отклика она уже не услышала.

Она очнулась в своей комнате. Рядом – доктор, чуть поодаль – Эна.

– Где он?..

– С вашим отцом все в порядке, госпожа, не беспокойтесь.

– Где Эрн?

– Повторяю, госпожа, вам не о чем тревожиться…

– Я хочу знать.

– Клянусь вам, гос… – под пристальным взглядом Вириты доктор осекся. – Позвольте, подушечку поправ…

– Эна, где Эрн?

– На заднем дворе, госпожа. Господин распорядился… наказать…

– Убить, – удивительно спокойным голосом поправила Вирита. – Ты ведь это хотела сказать, Эна? Доктор, я хочу, чтобы вы осмотрели моего отца. Мне кажется, он пострадал.

– Но, госпожа, он велел мне находиться при вас.

– Здесь достаточно одной Эны. Если вы мне понадобитесь, я позову. Эна, проводи.

О, Вирита де Эльтран прекрасно усвоила тон, коим следует говорить со слугами, свободными или рабами – не так уж важно! Не осмелившись возражать, доктор раскланялся и суетливо удалился.

Эна поплотнее затворила дверь… умница! Теперь…

– Эна, найди Барга, немедленно. Пусть он придет ко мне. Да постарайся, чтобы вас никто не видел.

Не успела Вирита встать и найти в ящике стола, под грудой обломанных перьев и кипой бумаги, объемистый кошелек с вышитой лазурным шелком монограммой, как явился Барг. Эна шмыгнула в свой уголок и затаилась. Бедная Эна… сколько всего ей еще только предстоит пережить!

– Барг, я хочу дать тебе возможность заслужить мою благодарность, – тон Высшей за долгие годы усвоен в полной мере, голос не дрожит.

– Слушаю, госпожа.

– Этот раб… Эрн, я купила его много лет назад, я привыкла к нему… признаюсь, мне его даже немного жаль… несмотря на то, что совершенное им – непростительно. Ты понимаешь меня, Барг?

– Боюсь, что нет, госпожа, – удрученно признался надсмотрщик.

– Так понятнее будет? – Вирита подала ему кошелек. – Это лишь малая часть милостей, на которые ты можешь рассчитывать, если…

– Что я должен сделать, госпожа?

– Ты поставлен присматривать за рабами, что служат в особняке… Случившееся сегодня – твое упущение. Поэтому, я думаю, никто не удивится, что ты захочешь сам наказать этого раба.

– Как прикажете, госпожа.

– Я не уверена, что ты правильно понял. Насколько я знаю, ты славишься умением примерно наказывать, при этом не лишая рабов возможности трудиться. На сей ж раз ты сделаешь так, чтобы все думали, что раб умер. Но он должен выжить. Теперь ты понял меня, Барг?

– Да, госпожа.

– Надеюсь, понимаешь ты и то, что рассчитывать на прощение моего отца этот раб не может.

– Разумеется, госпожа.

– А я предпочла бы оставить право распоряжаться судьбой Эрна за собой. Оставишь его во рву, где обычно хоронят рабов… прикроешь ветками, одним словом, сделаешь так, чтобы найти его мог лишь тот, кто будет искать, ясно?

– Да, госпожа.

– Так ступай же, чего ты ждешь? Через Эну передашь мне, как выполнил приказ, через нее же получишь вознаграждение… ты ведь заслужишь это вознаграждение, верно, Барг?

Надсмотрщик поклонился.

Как все-таки хорошо, что отец искоренил у слуг вредную привычку размышлять о сути приказов!

– Эна!

– Да, госпожа.

– Ты все слышала?

– Да, госпожа.

– Тебе придется присутствовать при наказании, чтобы…

– Я понимаю, госпожа, – девчонка трясется, но ослушаться не посмеет.

– Среди рабов есть кто-либо, кто мог бы помочь нам? Эрна понадобится переправить подальше… хотя бы в грот… Эрн знает дорогу. Отец, впрочем, тоже, но, я надеюсь, ни у кого не возникнет сомнений… Вряд ли я смогу придумать что-нибудь лучше.

– Вы замечательно придумали, госпожа… Ой, простите! Есть один раб, Эрел…

– Не тот ли, который заглядывается на тебя, Эна? – Вирита, против воли, улыбнулась.

– Ой, госпожа…

– Тот?

– Тот. Он не выдаст, госпожа, клянусь вам.

– Найдешь возможность перемолвиться с ним?

– Да, госпожа, найду. Эрн… он ведь…

– Я знаю… Эна! – окликнула она служанку уже у дверей.

– Да, госпожа?

– Спасибо.

«Как низко вы пали, госпожа Вирита де Эльтран! – Вирита смотрела на себя в зеркало, будто не узнавая. – Подкупаете надсмотрщика, просите помощи у рабыни… Впрочем, вас все-таки можно считать достойной дочерью вашего отца!»

Время умерло. Не было ни утра, ни ночи. Неподвижность, безмолвие. Даже воспоминаний почти не осталось. Он знал только, что откликается на имя «Эрн», но не знал – почему. Это слово не было его именем. Еще он знал, что пережил утрату, но утрата не была любовью… Любовь – осталась…