Полина Флер: Поцелуй василиска

— Вам снова плохо? — всполошилась Жюли и, подхватив меня по локоть, увела в беседку. Здесь сновали вертлявые тени, и солнце сочилось сквозь заросли глицинии, как сквозь золотое ситечко. Я прикрыла глаза ладонью и слабо спросила:

— А почему… почему он… такой?

Жюли присела рядом, погладила меня по руке.

— Ах, бедная моя госпожа! В голове у вас действительно все перепуталось от удара. Зачем фрау Кёне затеяла званый ужин? Вам еще нужен отдых.

— И все же?

Служанка вздохнула и опустила глаза.

— Генерал фон Мейердорф — бастард, незаконнорожденный сын герцога Мейердорфского, — ответила она. — Только мне непозволительно судачить об этом.

— Я буду немой, как могила, — поклялась я, но Жюли почему-то испугалась.

— Не говорите такие вещи, умоляю! — воскликнула она и суеверно сплюнула через плечо. — Я не перенесу, если с вами что-то случится! Ах, если бы был жив добрый герр Кёне! Он ни за что не благословил бы этот брак! О!

Жюли явно разнервничалась, ее личико раскраснелось, она подпрыгивала на лавке, как испуганный воробышек.

— Но почему, моя хорошая? — я взяла ее мокрые ладони в свои, несильно сжала, заглядывая в глаза, снова наполнившиеся слезами.

— Потому что фон Мейердорф проклят с рождения! — выдохнула Жюли. — Об этом все знают в Фессалии, от жарких Альтарских земель до снежного Тиррса. Он страшный человек, правда-правда! — она снова начала задыхаться, сглатывая слова. — Не погрешу против истины и бога, добрая госпожа, но чтобы принять титул, он откусил голову собственному брату, истинному наследнику рода фон Мейердорф!

— То есть как… — начала я и умолкла, не в силах продолжить. Перед глазами как наяву встала картинка: зубастая пасть, перекусывающая сухожилия, как щепки. Фонтаном брызнувшая кровь окатила портрет и потекла по холеному лицу. Я икнула и замотала головой, прогоняя наваждение.

— Ему никто не смеет перечить, — не унималась Жюли. — Все, на кого упадет его взгляд, обращаются в камень. Вы видели его портрет? Художник, что рисовал его, теперь выставлен на аллее перед дворцом Его Сиятельства. А еще генерал в одиночку разгромил отряд степных кочевников и первым приручил двенадцатигловых болотных гидр. Теперь эти чудовища наравне с вивернами обитают в королевском зверинце.

Я никогда не видели ни гидр, ни виверн вживую. Если это действительно сон, было бы интересно поглядеть на тех и на других.

— А как попасть в королевский зверинце? — спросила я с нескрываемым любопытством.

Жюли открыла рот, чтобы ответить, как вдруг подскочила и присела в почтительном реверансе:

— Ах, герр Кёне! Простите, не заметила вас, молодой хозяин!

Я выпрямилась и обернулась, следуя за взглядом Жюли. Возле беседки, небрежно привалившись плечом к выбеленном резным перильцам, стоял худощавый парень в горчичного цвета сюртуке. Парень неприятно ухмылялся, не сводя с меня водянистых глаз, под взглядом которых стало крайне неуютно.

— Где я еще мог встретить любезную сестренку, как не в ее любимой беседке? — вкрадчиво сказал парень и лениво отлепился от перилец.

— Герр доктор велел… — начала Жюли, но парень взмахнул рукой, приказывая ей замолчать.

— Герр доктор велел то, герр доктор велел се, — передразнил он. — А я велю убираться сейчас же! Ну? Чего уставилась, дрянь! — он хлопнул в ладоши, и Жюли подпрыгнула, стреляя глазами то на меня, то на парня. — Пошла, пошла!

— Жюли… — я протянула руку, поднимаясь.

— Я приказал оставить нас! — взревел парень, хватаясь за кнут, висевший на его поясе. — Считаю до одного! Раз!

Жюли беспомощно глянула на меня, словно прощаясь, и метнулась вон из беседки. Я возмущенно вскинула голову:

— По какому праву…

Он вошел внутрь и сжал ладонями мои обнаженные плечи: его руки были влажными и грубыми. Я задохнулась от конского пота, смешанного с резким запахом туалетной воды.

— По тому праву, что я твой сводный брат Якоб, моя дорогая, — щерясь в неприятной ухмылке, ответил парень. — Как же я соскучился!

Тут он притянул меня к себе и впился слюнявым поцелуем в шею. Я вскрикнула и ударила его кулачками в грудь. Якоб хохотнул и прикусил зубами мою нежную кожу.

— Не выпорхнешь, пичужка! — промурчал он, облизывая ключицу языком. — Ух, какая сладкая! Погоди-ка, дай поцеловать, пока твой бутон не смяли когти этого фессалийского чудовища!

И впился мокрыми губами в мой рот, пытаясь просунуть язык и по-собачьи жарко дыша в лицо. Я задохнулась от омерзения, забилась в его объятиях, мотая головой и приказывая себе: «Проснись, проснись, проснись!» Но мерзавец все продолжал слюнявить мои губы, бесстыдно шарил ладонями по спине, приподнимая платье и лапая ягодицы. Подонок! Не ты герой моего романа!