Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

Тамлин остановился на расстоянии шага, взглянул на съежившегося ребенка. Мальчик глядел на короля, стоявшего перед ним в ореоле дневного света, проникшего сквозь разгромленную крышу. Похожего на ожившую, истекающую кровью ледяную статую, пустотелую внутри и не вызывающую никаких других эмоций, кроме первобытного ужаса. Видел его насквозь

и был им.

Отчаяние билось внутри детского тела обессилевшей пичужкой. Даэнниэ вздохнул и крупно задрожал. Его глаза заволокла тьма; обитающая в этой тьме незваная гостья стала просачиваться сквозь сломленное детское сознание внутрь дворца. И внутрь разума его обитателей.

Времени оставалось мало. Катастрофически мало.

Тамлин потянулся к перевязи, коснулся рукояти кинжала, который носил с собой всегда. Плечо короля обхватили чьи-то пальцы.

– Не убивай, – прошептал Эмриат. – Это наша вина. Моя. Я должен был увидеть. Понять. Помочь…

– Нет, моя! – повелитель стихий с безумным взглядом желтых глаз и всклокоченными медовыми кудрями возник между Даэнниэ и королем. – Я следил за ним, знал обо всем, но никому не сказал. Не мог предположить… – элле схватился за голову и упал на колени. – Лучше убейте меня, но пожалейте его. Спасите его, умоляю! Он все, что у меня есть…

“Что бы ты ни сделал, воин, я обрету свободу – или заберу с собой эту жизнь", – ненавистный хриплый голос гудел под сводом черепа, заглушая слова юноши. “Мальчик зашёл слишком далеко – туда, откуда не возвращаются. Теперь он мой. Теперь всё здесь мое. Признайся, есть вещи, которые ты не в силах контролировать…"

Оба голоса звучали синхронно: торжествующий и молящий. Тамлин не слушал ни один и продолжал вглядываться в ореол, что окутывал маленького элле – плотный и непроглядный, как мрак на дне ущелья. Надеясь на крошечный просвет, который позволил бы ему увидеть истину. На один-единственный шанс.

Из кармана юноши, что стоял перед королём на коленях, вдруг выпрыгнула толстая жаба, устроилась поудобнее на осколке антревольта и утробно квакнула. Тамлин невольно перевёл взгляд на неё. Жаба встретилась глазами с королём, сглотнула, задрожала и вдруг превратилась в яблочный огрызок, видимо, посчитав такой облик наименее притязательным. После чего выпустила из надкусанной яблочной плоти две четырехпалые лапки и быстро закопалась в каменную крошку.

Даэн глубоко вздохнул. Тамлин поднял взгляд – и в очередной раз убедился в силе удивления.

Искристое сияние пытливого любопытства рассеивало ореол мрака; теперь воин отчётливо видел, что внутри мальчика мерцает голубой огонек страха, крошечный, но очень яркий. Даэн тревожился – но не за себя, а за участь того, кто стоял рядом. Тревожился так сильно, что готов был прорваться сквозь поработившую его сущность и исторгнуть ее прочь.

Страх – как точка в центре мишени – мгновенно показал воину, куда нанести удар.

Тамлин порывисто шагнул вперед. Повелитель стихий вскочил, сверкающий нестерпимо белым светом искренности и отваги, готовый если не отдать жизнь за брата, то умереть вместе с ним.

Воин только этого и ждал. Он резко крутанулся и впечатал ладонь юноше в грудь, оставляя на его рубахе след кровавой пятерни.

Эмриат за спиной громко вздохнул и подался вперед. А юноша, не смея поверить в произошедшее, взмахнул руками, тщетно ища опору там, где каждый в этом дворце привык ее находить – и полетел вниз.

Его изумрудно-зеленый костюм, перепачканный пятнами от красителей и прожженный реактивами, затрепетал в воздухе как крылышки бабочки. Управляющий упал на колени и свесился с тропы, вглядываясь в бездну.

Даэн вскрикнул, бросился к краю пропасти и вытянул руки. Подвластный ему камень поймал юношу в колыбель из гибких жил и бережно опустил на пол без единой царапины.

Эмре с облегчением прикрыл глаза, перекатился на спину и закрыл лицо руками, а мальчик мгновение смотрел вниз, затем моргнул, вытер рукавом нос и разрыдался.

На третьем ярусе воцарилась тишина. С потолка как первый снег с шорохом осыпалась каменная крошка. Снизу доносились взволнованные голоса – стены дворца снова стали послушными и пластичными; двери медленно, со скрипом, но отворялись, выпуская пленников наружу.

Времени стало много. Бесконечно много.

Тамлин подошёл к мальчику, приподнял за подбородок лицо и вгляделся в глаза – не такие, как у брата, а небесно-васильковые. Провел рукой по заплаканной щеке – вместо слез по ней текла кровь.

– Давно так? – сухо поинтересовался он.