Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

— Так и учила бы её! — не сдержавшись, огрызнулась я.

— И учила бы! — упёрла руки в боки Яга. — Да оттого, что ты её здесь без науки бросила, теперь ждать придётся!

— Чего ждать? У моря погоды? Сожгла она дар. Был и нетути!

— А ты, я гляжу, и не рада тому, — прищурилась бабка.

— А чему тут радоваться? Взялась бы ты за свою любимую Ваську, а меня бы в покое оставила. Я бы с Черномором пожила по-человечески. Детишек бы завели. Одного. Чтобы фигуру не испортить. Дом бы у моря с тёплым туалетом построили… А теперь я тут застряла на веки вечные…

— Ой и дура ты, внучка, — покачала головой Яга. — Учила я тебя, учила, а всё без толку.

— С чего это я дура?! — окрысилась я, окончательно обозлившись.

— А с того, что голова у тебя дырявая. Вернётся Василиса. Год пройдёт али десять, но вернётся. Тут-то я тебя со двора и попрошу.

— Да хоть прямо щас! Только что ты тут с Ягой бездарной делать будешь?!

— Точно дура. Василиса ведьма рождённая. Рождённая! Не чета тебе, недоделанной. Восстановится у неё дар, раз сама не померла. Он — часть её. Не обрубить, не оторвать, не выпить.

— О как! — от удивления я чуть не выронила тяжёлый котёл. — Хорошо бы. Да только с чего ей возвращаться? Вон как уходила с Илюшкой своим. Даже не обернулась ни разу. А в избе с мужем не поселишься, детишек не разведёшь.

— Гусей разводят, а не детишек, — скривилась бабка, но я только отмахнулась.

— Зачем ей возвращаться?

— Не по нраву ей тамошняя жизнь придётся. Ты тут склочничала да пакости подстраивала, а только не туда смотрела…

«Бабка знает?!» — от страха руки-ноги сделались как ватные, и я бухнула котёл на пол.

— Не трясись, не трясись, зловредная, — ухмыльнулась Яга. — Хоть ты только о себе думать можешь, да невольно Буяну добро сделала. Илюшка-то на что обижался? За что себя Василиса корила так, что чуть до смерти не уморилась, его молодость у Нави отнимая?

— За что? — тупо переспросила я.

Я и правда не понимала, зачем это понадобилось моей ненормальной сестре. Вряд ли она так хорошо разбиралась в разновидностях дара, чтобы знать, что и не помрёт, и силу не потеряет.

— За лжу, — назидательно подняла палец бабка. — Там недоговорила, тут недосказала, вот лжа и получилась. А ну как она узнает, что её Илюшка тоже не без греха?

— А какой на нём грех? — навострила уши я.

— А тот же самый. Тут недоговорил, там недосказал, — ухмыльнулась Яга. — Сынок он царя берендейского. Младшенький, правда, а всё едино царевич. И удрал он от батюшки не просто так, а потому что оженить его собрались на дочке хана Загорского. Военный союз у них там намечался. А Илья возьми да сбеги прямо из-под венца.

— Ишь ты, — присвистнула я. — То-то Ваське там обрадуются: человечка без роду без племени. Папаше-то она без Ильи да без силы ведьмовской даром не нужна.

— Не нужна. Да и сама к нему не пойдёт, — кивнула бабка. — Тут ещё и новая печаль у берендейского царя приключилась. Старший сын его намедни помер. Хворь какая-то странная сожгла парня в два дня. А вчера и средний захворал тем же самым…

— А ты откуда все это знаешь?

— А Васька-кот мне на что? Он в любую щель пролезет, только подкинь его до той щели. На это мне сил достанет, чай, не первый год таким балуюсь. А кто кота стеречься будет да тайны перед ним тайничать?

— Ха! Будет Ваське сюрпризец! — я кое-как подавила злорадную усмешку.

— Будет, будет, — кивнула Яга. — Не нужна берендейскому царю такая жёнка у сына единственного.

— А ну как потравят? — забеспокоилась я. Свобода вновь оказалась невыносимо близко, и потерять её из-за такой глупости ох как не хотелось.

— Не потравят. Побоится царь, что не простит сынок. Сам говорил, Васька слово в слово передал. А вот выжить — выживут. Да и не захочет Василиса в царевны: из терема нос не высунешь, знай вышивай да кивай, когда царь-батюшка велит. Сама сбежит от такой жизни да лжи мужниной. А куда ей пойти?

— На Буян! — восхитилась я. — Ну, бабуля…

— То-то. А ты дурью маешься. Моревну приваживаешь, шарлатанов заграничных привечаешь. Тьфу. Дура-девка. Всё, котёл бери! Зелье само не сварится. А тебе ещё…

— Хозяйка! — донесся вдруг со двора молодецкий бас, заткнув бабку на полуслове. — Отворяй, гостя принимай!

— Иди работай, — Яга кивнула на стол, где до сих пор валялся отвратительный накладной нос. — А я сосну. Умаялась с тобой, бестолковой.

Я через силу пришлепнула на лицо нос и, накинув волшебную шаль, выглянула в окно. За калиткой маячила румяная рожа Ивана-дурака. Я чуть не взвыла: вот только его мне и не хватало!