Виктор Улин - Полудочка

– Мы живем в троглодитской пещере, дядя Слава. Законы тут пишут школьные кошелки в вязаных кофтах. А в американских колледжах все трахаются с двенадцати лет и еще никто не умер.

С подоконника ему заглядывали в глаза нежные, звездчатые белые цветы.

Элла обожала домашние растения, ухаживала за ними любовно и у нее круглый год что-нибудь цвело или здесь, на кухне, или в Ксенькиной комнатке или в большой общей.

– И вообще, дядя Слава, все гораздо проще. Тетя Рита позавчера обозвала меня Лолитой и была права, потому что сейчас я в самом деле развратная малолетка.

– Ты не развратная, – перебил Ганцев. – Ты…

– Это так, – не давая говорить, возразила Ксенька. – Так и есть. Но я где-то читала, что нельзя остановить время, даже если сломать часы. Жизнь бежит вперед и не зависит от нас. Пройдет три года – всего три года, какая-то тысяча дней! – и мне исполнится восемнадцать. Станет плевать на все эти глупые законы, со мной можно будет трахаться хоть на ресепшен « Президент-отеля », и никто слова не скажет!

– А причем тут ресепшен?

– Кожаные диваны, на них удобнее, чем дома на кровати.

– Ты что, там бывала?! – ужаснулся он. – Как тебя занесло в отель?

– Никак, – коротко ответила Ксенька. – Эту тему развивать не будем. Если вы узнаете, где я бывала, отвернетесь от меня и больше ко мне не приедете.

– Ксеня, я и сегодня не собирался приезжать к тебе, – соврал Ганцев. – Я поехал домой, потому что забыл кое-какие документы, но…

– Но все вышло к лучшему, – продолжила она и обняла его из-за спины.

– Я… – возразил он, пытаясь расцепить ее руки. – Скажи хотя бы, тебе… тогда не было больно?

– Да ну вас, дядя Слава…

Сцепление стало еще более крепким.

– Вы такой нежный… никакого сравнения с моими озабоченными ровесниками. С вами…

Ксенькин голос прервался.

Ганцев смотрел на свой джип и ощущал томление.

Все являлось категорически недопустимым. Маргарита, Элла, Виктор и даже отключившийся Артемий – которого жестоко вырвало на крыльце подъезда, когда Ганцев тащил его к лифту – молча кричали, что происходящее лежит за рамками.

Но рамки устанавливал неизвестно кто, и он понимал, что сопротивление бесполезно.

– Что вы замолчали, дядя Слава, – сказала девчонка, прижавшись головой к его плечу. – Мне так нравится слушать ваш голос.

– А мне – твой, – признался Ганцев и повернулся к ней.

В этом чертовом халатике, кокетливом домашнем платье, Войтович-младшая была очень женственной.

И было незачем жить, не обладая ею.

– Дядя Слава… – заговорила Ксенька.

Не давая ей говорить, в кармане халата закукарекало.

– Извините, – сказала она и вынула телефон.

– Извиняю, – ответил он, не понимая себя.

– Да. Нет. Нет, говорю тебе, – жестко бросила Ксенька в ответ на глухо булькающий голос. – Ты что, не понял? Нет, я сказала, я занята. Вообще занята. Ты понимаешь по-русски, вообще? Все, отвянь, мне некогда.

Дав отбой, она выключила аппарат и бросила его на кухонный стол.

Стекло было разбито, Ганцев подумал, что после компьютера следует подарить девчонке хороший мобильник.

– Теперь все, дядя Слава, я в вашем распоряжении, – сказала она.

– Ксенька, Ксенька, – обреченно сказал он. – Зачем я тебе нужен? Я старше тебя на тридцать лет.

– Прямо так и ровно на тридцать? – девчонка усмехнулась. – А не на двадцать девять или тридцать два? Вы ведь, дядя Слава еще в субботу не помнили сколько реально мне сейчас?

– Если честно, Ксеня, я не помню сколько реально мне самому, приходится считать. О том, сколько тебе, лучше не думать. Но то, что я старше тебя ровно на тридцать лет, с точностью до нескольких недель – это точнее точного. Помню железно.

– А почему?

– Я не всегда был таким, как сейчас. Начало взрослой жизни у меня было, скажем так, не безоблачным. Так вот, свой день рождения я впервые по-настоящему отметил в тридцать лет. Круглая дата, с тетей Ритой отложили немного и пошли в ресторан, чтобы…

– В какой? – перебила Ксенька.

– В « Лидо ».

– Это где?

– Уже нигде, ты его знать не можешь. Был на проспекте Октября, около Госцирка, на краю парка Гафури. Сгорел лет десять назад, подожгли конкуренты.

– Надо же…

– А это « Лидо » было легендой города, – добавил Ганцев. – Однажды там старший бармен скрылся с выручкой за всю смену.

– Ничего себе!

– Это было в добанковские времена. Ни карт, ни терминалов, один лишь чистый нал. Представляешь?

– Примерно, – ответила она. – Бармен молодец. Я бы тоже украла все, что можно. Жалко, нечего пока.