Юлия Рябинина - (Не)рабыня для Шейха ада [publisher - SelfPub.ru]

– Зови Шейха, – приказным тоном проговорила Хадия. – Он нужен здесь.

Хамас ворвался в комнату и замер на пороге. Его взору открылась картина из его кошмарного сна. На кровавых простынях лежало неподвижное тело нимфы, застывшая над кроватью Хадия, склонившись над телом Хельги, одними губами быстро проговаривала слова.

– Что ты наделала? – взревел Хамас, но его тут же остановила за руку Халифа.

– Господин, – она склонилась в поклоне, когда взгляд Шейха переключился на нее, и в нем неистово полыхнул гневный огонь.

– Что? – прогремел он.

А тем временем, над кроватью уже закручивались вихри невесть откуда взявшегося ветряного потока.

– Душа Хельги мешает телу нимфы выпустить на этот свет дитя, что томится в материнском чреве. Если мы будем и дальше тянуть, то погибнут оба.

Первое, что я почувствовала – легкость во всем теле. Неужели все разрешилось? Я открыла глаза и задохнулась от разверзнувшейся под моими ногами бездны. Глоток воздуха, и вот я уже дышу. Как так? Я же должна рожать ребенка, а я нахожусь не там, где надо. Мурашки осознания пробегают по позвоночнику снизу вверх. Ледяной обруч охватывает сначала грудную клетку, выдавливая из легких воздух, а потом, поднимаясь вверх, сжимает стальными оковами горло.

Умерла? Трогаю себя руками. При этом по щекам катятся крупные слезинки, и влага застилает глаза. Плоский живот говорит о том, что ребенка во мне уже нет. Тихое рыдание сотрясает мое тело. В сознание впивается когтистыми лапами страшный вопль. Скулы сводит, подношу одну руку ко рту, другую к груди. Кричит душа. Она мечется внутри, просит вырваться наружу, чтобы посмотреть на происходящее шире. Оплакать нерожденного ребенка. Оплакать страдание и горе Хамаса. Оплакать то, что не смогла насладиться минутами материнства при жизни. И то, что никогда не прижму к груди маленькое тельце. Тяжелый вдох, и часто начинаю моргать. Руки прижаты к груди в попытке немного усмирить разбушевавшуюся душу.

Вдруг под ногами начинает происходить что-то странное. Попасть меняет цвет. Клубящиеся туманные облака делаются прозрачнее. Я осматриваюсь по сторонам. За спиной, оказывается, стоит могучий ствол дерева, а я сижу у основания толстого сука.

– Оля! – слышу голос матери и подскакиваю на месте. Пытаюсь понять, откуда он исходит. – Оля!

Он доносится снизу. Я выглядываю из-за сука, но мне мешают нижние ветки. Поднимаюсь и делаю шаг вперед. Не разглядеть. Еще один. Рассеявшиеся облака дают возможность увидеть то, что происходит внизу. Словно в экране телевизора, вижу происходящее внизу действо.

Белая палата. Ничего не изменилось с прошлого визита, кроме того, что на стуле сидит, сгорбив спину, мать. Мое тщедушное тело укрыто белой простыней, но даже из-под нее можно заметить, что я сильно похудела. Впалые щеки и темные круги под глазами совсем не красят мое лицо. Тихий стон, и я открываю глаза. Когда-то ярко-зеленые, они теперь кажутся бесцветными.

– Оля, – снова зовет мать, но я не реагирую.

Мой взгляд направлен в пустоту, и сейчас он напоминает мне взгляд шейх-вайлидэ, которая смотрела точно так же сквозь времена и пространства. Я смотрю на себя со стороны и хочу понять, что чувствую. Чего желает душа? Но душа молчит, а неожиданно оживший взгляд вперился в меня в ожидании чего-то. Но что? Что она хочет от меня?

– Хельга! – сквозь толщу воздуха слышу голос Хамаса, и сердце, подпрыгнув, забилось быстрее. Поворачиваю голову на звук.

Дворцовые палаты. Комната, в которой я лежала, пока не попала сюда. Белые простыни в крови, и мое тело содрогается от напряженных сокращений. Большой округлый живот оглаживается руками Халифы. Глаза защипало. Ноги согнуты в коленях и максимально раздвинуты в стороны. Мне страшно смотреть, но ничего не могу с собой поделать, вперила взгляд в происходящее. Хамас стоит на коленях в изголовье кровати, прислонившись своим лбом к моему. Глаза закрыты. Спокойствие на лице порождает спокойствие и в моей душе.

Хадия становится между ног.

– Давай, – командует она, я задерживаю дыхание, а Халифа обхватывает под солнечным сплетением живот и резко надавливает на него.

Тишина давит на уши. В моих глазах застыла боль.

– Халифа, еще, – разрывает застывшее безмолвие голос Хадии.

Халифа делает усилие и снова давит на живот, и в этот момент на руках Хадии появляется малыш. Душа, как и сердце, выпрыгивает наружу, тошнота от радости подкатила к горлу. Детский плач разносится эхом под сводчатым потолком.