Юлия Рябинина - (Не)рабыня для Шейха ада [publisher - SelfPub.ru]

В тоже время во дворце.

Тяжелая дверь гулко хлопнула за спиной женщины, отделяя ее от внешнего мира навсегда. Слезы бессилия полились из глаз. Как долго она терпела, не могла и сосчитать этого времени, но только сейчас осознала, что это была вечность. Она оглянулась по сторонам. В ненавистной комнате ничего не изменилось за столько времени, лишь только пыль и паутина покрыли все свободное пространство, и вот теперь ей придется здесь существовать до скончания жизни своей. Нелегкая выпала женщине доля. Всю жизнь любила мужчин, которые ее не ценят. Муж не ценил, а ведь она делала все, чтобы его жизнь была насыщенна яркими красками, но он не ценил, все ему было мало. Хотелось экзотики, и он ее получил в виде дриады, дочери Лесной Богини. И сгубила эта проклятая нимфа не только себя, но и весь род шейха. Всю жизнь она, Хасима, пыталась огородить свое чадо от проклятия богини, но сын сам будто искал это проклятие и нашел его в тот момент, когда во Дворце снова появилась нимфа. Хасима сразу задумала сгубить это лесное отродье, пыталась вытравить, изжечь эту дрянь из жизни сына, но не смогла.

Ставня распахнулась от влетевшего в помещение ветра. Женщина сделала шаг в направлении окна.

Решение всех ее сердечных метаний возникло в голове сразу. Всего лишь нужно сделать шаг, и тогда она наконец-то сможет освободить свое тело от этого бренного и ненавистного мира. Хасима выглянула в окно. Пустынный ветер тут же подхватил ее посеребренные длинными нитями темные волосы и разметал по воздуху. Хасима задохнулась. Страх пронзил все ее естество. Но это был не страх уйти к предкам за реку Стикс, к бескрайнему Асфоделовому лугу, нет. Ее пугало то, что Хамас, ее мальчик, ее отрада останется с той, чьи сестры уже однажды разрушили ее жизнь, ее очаг.

Хасима перекинула ноги через преграду и свесила их в пустоту. Несильный толчок руками и женщина летит вниз. Набирает скорость, и…

Ее прах подхватывает Аргест, он наблюдал за метаниями женщины целых несколько минут. И далеко не улетал, знал, видел по глазам, что решится прыгнуть. И не ошибся. Хасима оказалась слаба, и теперь на бескрайнем Асфоделовому лугу ей будет нелегко сделать выбор. И есть вероятность, что ее дух, так и останется бродить неприкаянным среди вечнозеленых цветущих лугов.

Вдали показалась полоска зеленого горизонта.

– Скоро, – выдохнул Шейх и, подбадривая жеребца, вдавил пятки в бока. Он только оставит сердце нимфы и сразу вернется назад.

– Пусть теперь мать-богиня заботиться о тебе, – шепнул он в кулак. Там до сих пор пульсировало нефритовое сердце дриады, возлюбленной отца. – Это должен был сделать отец, но ты была ему слишком дорога. Твое место здесь.

Дикая боль пронзила поясницу.

– Халифа, – со свистом выдохнула я. – Что? Что происходит? Почему у меня не получается?

Из груди рвется наружу стон, наполненный болью. Сутки. Ровно сутки я не могу родить ребенка. Страх, боль, горечь – все смешалось в один коктейль под названием «отчаяние». Я старалась. Вспоминала все, что только видела по поводу родов и надеялась на то, что уж когда буду рожать, это будет не лежанка в необорудованной комнате средневекового дворца, а напичканная разной медицинской аппаратурой или, на крайний случай, родильная палата в больнице. Меня захлестнула волна безысходности. Мысли одна за одной проносились в голове. А что, если так и не смогу родить? Как же ребеночек? И осознание того, что он погибнет в утробе, выплеснулось градом горьких слез.

– Хельга, прекрати. Ты делаешь только хуже, – Хадия крутилась возле меня и все массировала мне поясницу.

Мышцы живота резанул новый приступ, а точнее, они и не прекращались, лишь только ослабевали с перерывом в несколько минут. Я взвыла неистовым голосом, сотрясаясь всем телом. Меня кидало то в жар, то в холод. Тело покрылось испариной, и мне даже казалось, что я на доли секунды после таких приступов теряла сознание.

– Так не может долго продолжаться, – проговорила Халифа отходя от кровати хадин. – Нужно что-то делать, ребенок погибнет, если она не родит его.

Хадия внимательно посмотрела в лицо кальфы.

– Она и не родит его, – заключила она. – Душа, что сейчас мечется в теле нимфы, мешает расслабиться телу.

– И что же теперь? – голос Халифы прозвенел в наступившей тишине, и обе кальфы повернулись в сторону роженицы.

Хельга без движения лежала на постели. Закатившиеся глаза и белая, как мел, кожа говорили о том, что девушка находится в обмороке.