Габи Шёнтан - Мадам Казанова

— Нечего, — подтвердила Паолина, — пока нечего. — Она немного помолчала. — Так ты подаришь мне платок?

Я с удовольствием ударила бы ее сейчас, но вместо этого протянула свой красный платок.

Паолина накинула его на плечи и с довольным видом подошла к зеркалу.

— Красный — это цвет любви, — хихикнула она и вышла из комнаты так быстро, что даже ускользнула от брошенной вслед туфли.

Я подумала, что мне следует быть более осторожной. Если Паолина смогла понять, что со мной происходит, то как же быстро во всем разберутся взрослые? А сам Наполеон? Каждый раз, когда он рассказывал мне о политике, карьере и своих грандиозных планах, я воображала, что его глаза говорят мне что-то совсем иное. А может быть, он предпочитал видеть во мне всего лишь аудиторию — внимательного слушателя? Или он скрывал свое отношение ко мне из-за того, что я обручена с его — и моим — кузеном Карло? Надо будет как-то дать ему понять, что я вовсе не люблю Карло. Какие бы чувства я ни испытывала к Карло, это вовсе не любовь. Регулярно, раз в месяц, я получала от своего жениха письма, которые были столь же благородными, искренними и холодными, как и он сам. Карло, без сомнения, оставался верным мне. А я — неверная невеста — размышляла между тем о том, нет ли у Наполеона какой-нибудь возлюбленной во Франции. Ведь он не ответил тогда на мой вопрос, однако его взгляды помогли предположить именно тот ответ, который меня больше устраивал.

Так или иначе, я решила затронуть в разговоре с ним тему Франции. До сих пор стоило только Наполеону начать обсуждать какой-то вопрос, как он до крайности увлекался им. Может быть, таким путем я смогу узнать, есть ли у него какая-нибудь сердечная привязанность или он свободен от обязательств — во всяком случае, более свободен, чем я.

В течение следующих нескольких дней я старалась быть максимально осторожной и внимательно следила за тем, где в данный момент находится тетя Летиция. Но она, похоже, и не думала о моей тайной страсти. Тем временем Джозеф старался не отставать от Наполеона. Он использовал любую возможность, чтобы остаться со мной наедине, и при этом со значением смотрел на меня, пускаясь в важные и продолжительные рассуждения. Однако, как только в комнату входил Наполеон, Джозеф замолкал, на его лице появлялось то самое скучающее — и почти даже враждебное — выражение, которое я заметила в первый же вечер. Луиджи мне нечего было опасаться, ведь он думал только о еде и за кусок сыра или окорока вполне мог уступить собственную бессмертную душу. Таким образом, Паолина оставалась единственной, кто был в курсе дела. Интересно, как долго мой красный платок заставит ее держать язык за зубами?

Наполеон между тем заметил, что я начала избегать его. Вопрошающий взгляд моего кузена сопровождал меня каждый раз, когда я выходила из комнаты, чтобы не оставаться там с ним наедине. А вскоре он сам стал искать моего общества — вслед за мной приходил на кухню или стоял, опираясь на изгородь, и наблюдал, как я кормлю цыплят, помогал мне по вечерам загонять в хлев коз и осла. Наши беседы с ним постепенно приобретали все более личный характер. Наполеона интересовала моя прежняя жизнь, рассказ о ней не занял у меня много времени. Когда он стал расспрашивать о подробностях, я, конечно, не упомянула про Иль Моро — у всякой откровенности должны быть свои пределы — и описала ему наш дом. Чтобы удовлетворить его неутолимое любопытство, я припомнила каждый квадратный метр в доме, включая мою комнату, и даже упомянула про открывающийся из моего окна вид на виноградники. Он тут же поинтересовался, какой доход они приносили, но я не смогла ответить на этот вопрос.

— Об этом лучше спросить у Карло… — начала было я и запнулась. Карло…

Я с силой захлопнула за собой дверь хлева, что явилось выражением моей нечистой совести в отношении Карло. Однако, если я хочу завоевать Наполеона, мне волей-неволей придется предать Карло.

Наполеон чертил что-то палкой на песке во дворе. Похоже было, что он совсем забыл про меня и целиком погрузился в план какого-то воображаемого сражения.

— Вы умная девушка, но до сих пор вы жили растительной жизнью, — внезапно сказал он, не поднимая головы. — Вам надлежит жить осмысленно, с умом. Ведь все главное сосредоточено в вашей голове. Если вы не будете думать, вас поглотит толпа. Только благодаря уму вы сможете решать свою собственную судьбу и даже управлять судьбами других людей. — Он повторил: — Запомните, все главное — в вашей голове.