Кристина Арноти - Отличный парень

Если бы речь шла о кино, то этот фильм она смотрела бы вместе с Робертом. Они сидели бы в зрительном зале в мягких креслах за двенадцать или тринадцать франков за билет. На Елисейских Полях. Чтобы смотреть фильм на первом экране.

Черная ночь. Разноцветные неоновые огни. Ватага чернокожих ребятишек перебегает улицу. Тормоза. Робот снижает скорость до нуля.

— Стив…

На Елисейских Полях надо стоять в очереди перед входом в кинотеатр. Роберт говорит ей: «Тебе не хочется стоять в очереди? А мне нравятся такие фильмы». Она согласно кивает головой.

— Стив, я здесь…

Американец плевать хотел на это.

Толпа перед входом в кино редеет. «Мы вовремя войдем в зал. Возможно, нам придется сидеть слишком близко к экрану», — говорит Роберт.

Сирена. Крик в ночи. Кто-то громко кричит в толпе.

«У тебя есть мелочь, чтобы дать билетерше?»

— Стив, куда мы едем?

А Роберт продолжает: «Что мне больше всего нравится в таких фильмах, так это захватывающий сюжет. И, как ты понимаешь, счастливый конец здесь вовсе не обязателен. Вначале показалось, что героиня будет спасена. Теперь так уже не кажется».

— Мы выезжаем на главную улицу Джорджтауна, — объявляет Стив. — Надо оставить машину на платной стоянке.

Паркинг открыт в ночное время. Два равнодушных служащих. «Вот там есть одно место для парковки». И служащий указывает, куда отогнать машину.

Секунду спустя они погружаются в удушливую атмосферу этой необычной ночи.

— У меня сложилось такое впечатление… — говорит она.

— Смотрите лучше себе под ноги, — перебивает ее американец. — Думайте, прежде чем говорить…

Он протягивает ей руку. В душе Анук уже испытывает благодарность к нему. «Я ошибалась на его счет».

«Какая дура! — произносит Роберт, удобно расположившись в кресле кинотеатра за двенадцать или тринадцать франков. — Какая же она дура! До сих пор не поняла, что он только ищет удобный случай, чтобы разделаться с ней. Если бы она была хотя бы чуть-чуть поумнее, то не сняли бы этот фильм».

Освобожденная от шуршащей обертки мятная конфетка. Кто-то громко шепчет: «Тише».

— Если вы думаете, что на меня легко произвести впечатление, — произносит она, — то тут вы ошибаетесь… Повсюду есть такие кварталы…

Толпа идущих без цели людей. Она разбита на отдельные парочки. Никто здесь не ходит по одиночке. Только по двое. Длинноволосые, с татуировкой на груди. Каждый второй похож на распятого Христа. Мода. Вонючие девицы. Обкуренные, обливающиеся потом, с размазанной по лицу тушью для ресниц. С пустым и безучастным ко всему внешнему миру взглядом. Толпа дешевых страдальцев. Парочка молодых людей устроилась на нижней ступеньке подъезда. Они полностью отключились от всего, что вокруг. Тесно прижавшись друг к другу, как сиамские близнецы, спаянные принятым совместно наркотиком, они раскачиваются из стороны в сторону. Справа налево. Слева направо. По подбородку девушки стекает пена. Ее блузка расстегнута, показывая зарождающуюся девичью грудь. За мелкую монетку эта юная особа способна обнажиться полностью перед любым желающим.

Модные магазинчики по обе стороны улицы. Бары и рестораны. Музыка. Только на одно короткое мгновение — кто-то приоткрыл дверь в бар. Дикие ритмы словно кувалдой бьют по голове. Тяжелый рок расплющивает мозги и вбивает их в асфальт.

— Тот, кто внутри, должно быть, глухой, не правда ли?

Стив ведет Анук в бар. Под оглушительный рев музыкальных инструментов в узком темном помещении бара покачиваются бесполые существа. Дым коромыслом. Вонь и смрад.

— Меня тошнит, — кричит Анук. — Уйдем отсюда.

— Это тот мир, о котором вы мечтали, — кричит в ответ Стив.

Оркестр на эстраде состоит из трех человек. Мужчин или женщин?

— Хочешь? — говорит кто-то Анук.

Он протягивает ей слюнявый окурок.

— Хочешь травки?

— Нет, — отвечает она.

Впрочем, она не произносит ни слова, а только отрицательно качает головой.

Человек, возможно мужского пола, пожимает плечами и передает косячок кому-то рядом.

Разноцветные лица. Прожектор бьет по сетчатке глаз. Получай по полной программе. Кретинка, попирающая буржуазную мораль! Вой, который почему-то называют музыкой. Разбушевавшиеся животные. Неандертальцы, только что вылезшие из пещеры; лиловые, фиолетовые, желтые, красные, синие лица. Можно ли называть их лицами? Нет.

Посмертные маски каких-то бесполых существ.

— Я хочу уйти отсюда.

«Она начинает что-то понимать, — прошептал бы Роберт на ухо Анук. — Не важно. Какая антиамериканская пропаганда! Только американцам хватает мужества показаться в столь неприглядном виде. И все потому, что они самые сильные…»