Анна Климова - И сердца боль

Ну и поездочка! По дороге сломался автобус, и детей все время тошнило. Слава Богу, что все закончилось.

Еще этот парень странный у входа… Надо же, заснул! А она подумала, что случилось что-то. С сумкой. Наверное, приехал поступать, да поздно.

Какая-то мысль не давала ей покоя, и она никак не могла понять, с чем связано ее беспокойство. Ведь он ей ничего не сделал. Почему же до сих пор сердце в груди стучит, словно птичка, зажатая в ладонях. Глупости!

Господи, как хочется спать! И как хочется поскорее увидеть бабушку! В «Спутнике» обещали заплатить на следующей неделе, и тогда она вольная пташка! А в Млыновке уж ягоды подоспеют! Свислочь рядом… Благодать! Скорее бы в Млыновку, к бабе Зое!

Оля подошла к двери, открыла ее ключом на звякнувшей связке, вошла в темный тамбур бокса.

Девчонки сегодня собирались отметить отъезд. Никого до осени больше не встретишь. Ну их! Опять бы подпоили ради смеха!

Тихо закрыв дверь, она зажгла свет, поставила сумку.

Тамбур — не развернуться. Все боксы в общежитии такие. В боксе две комнаты. В прихожей туалет, умывальник. Справа вечно не работающий душ.

Оля вошла в свою комнату. Ее соседка тихо похрапывала на кровати. Оля подошла к окну, плотнее задернула шторы, поправила салфетку на телевизоре. Устало присела на свою кровать. Сняла босоножки и облегченно пошевелила свободными пальцами, с удовольствием ощущая приятную прохладность пола подошвами.

Неожиданно Вера перестала храпеть и уставилась на нее сонными глазами.

— Приехала?

— Ага. Ты спи. Я сейчас тоже лягу. Спи!

Вера сладко зевнула и сквозь зевок выдавила:

— Ну что, встретила своего хахаля?

— Какого? — недоуменно спросила Оля.

Вера перестала зевать и настороженно приподнялась на локтях.

— Как — какого? Сегодня заходил один, тебя спрашивал!

— А, это Юрка, наверное, — безразлично шепнула Оля. — Я ему книгу обещала одну купить.

— Я что, Юрку не знаю? — возмутилась Вера тоже шепотом. — Этот высокий такой, смазливенький блондинчик… На него еще наша Клеопатра глаз положила. С сумкой черной через плечо. Где, спрашивает, Оля Филипович. Мы и говорим, нету, мол, будет поздно. Может, передать чего? Нет, говорит, сам найду. Мы прямо обалдели! — Вера в избытке чувств повысила голос (за стеной недовольно заворчали), потом снова перешла на шепот. — Мы точно обалдели! Одна и одна все время. А тут такой кент прикатил. Из Москвы…

Оля почувствовала, как обрывается сердце и летит, летит куда-то в бездну, в самую темноту…

Она уронила часики, которые только успела снять.

Нет, так просто не бывает!

Оля помнила тот дождь и того нахального москвича, с которым пряталась в подъезде. И эхо, и голос с верхних этажей… Его лицо… Она почти не разглядела его в темноте, но что-то сладко заныло в груди, что-то трепетно задрожало, когда он начал говорить…

Этого не может быть! Этот парень не знал ее и не знал, где она живет! Он ничего не знал! Но почему так хочется верить, что это он! И почему, если это он, она так разволновалась? Самоуверенный, наглый повеса, с дружками, пристал к ней, наговорил разной чепухи, а потом… Дождь, подъезд… И все! Она ушла. Ушла, окруженная мокрыми, визжащими девчонками из своей группы. А он стоял и смотрел им вслед. Оля обернулась и увидела его, стоящего посреди улицы. Это длилось какие-то секунды, потом он исчез в толпе…

— Ты чего, Оль?

Голос Веры, как из глубокого колодца.

— Ничего, — она лихорадочно натягивала босоножки. Мыслей никаких, одна повелительная, сметающая все барьеры и комплексы жажда деятельности овладела ею. Он нашел ее! Он приехал к ней! И не посмел остановить, когда встретил!

В ее глазах это было равносильно подвигу.

Прочь сомнения! Прочь страхи! Сколько ночей она мечтала, боясь даже краешком сознания задеть такую возможность! Даже предположить боялась, что такое когда-нибудь произойдет!

— Ты куда, чумная? — воскликнула Вера ей вслед.

Андрей поднял голову и увидел двух милиционеров. Один полный, второй высокий с рацией на ремне.

— Добрый вечер! Старший сержант Поливанов. Можно документики?

Андрей, не поднимаясь со скамейки и не говоря ни слова, достал из кармана куртки паспорт. Подал сержанту. Второй милиционер сзади услужливо посветил фонариком. Оба погрузились в изучение книжечки. Луч фонарика ударил в лицо. Андрей прищурился.

— Ага… Прописка московская, а здесь какими судьбами? Своих институтов мало?

Андрей счел за благо не разубеждать сержанта и промолчал.