Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

— Флорис, нет, Флорис!

Он улыбнулся. Пальцы его подцепили тонкую цепочку.

— Отпусти меня, Флорис… отпусти! — возбужденно смеясь, запротестовала Батистина.

Вместо ответа он потянул цепочку на себя.

— Маленькая воровка… — бормотал он, — так, значит, ты явилась ночью за этим медальоном… могу я узнать почему?

На лукавом личике Батистины мелькнула хитрая улыбка.

— Потому что мне очень захотелось, Флорис…

На это ему было нечего ответить. Все просто и ясно, никаких сложностей. Действительно, как это он сам не догадался. Ему следовало лишь чуть-чуть подумать. Ей захотелось, и она взяла медальон. В этом была вся Батистина. Шумно фыркнув, подобно тюленю, он с головой ушел под воду. Батистина больше не пыталась вырываться. Флорис сжимал в руке цепочку с железным медальоном — талисманом королевы Гузрати, старой повелительницы цыган. Сидя в воде, он принялся пускать пузыри; прижавшись щекой к юной упругой груди Батистины, он ощутил приятную свежесть ее золотистой кожи. Он чувствовал, как от прикосновения его губ ее розовые соски становятся твердыми. Флорис вынырнул, чтобы набрать побольше воздуху. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга. Флорис вновь сжал Батистину в объятиях.

— Как это я мог забыть, что мадам делает только то, что ей хочется! — шутливо сокрушался он.

Разведя ноги, он сильными бедрами охватил талию Батистины: она вздрогнула от его прикосновения. Внезапно она заплескалась, уподобившись очаровательной юной рыбке; изящный взмах руками — и ей удалось высвободиться и ускользнуть от него.

— Да, ты прав, — заявила Батистина, стараясь придать своему лицу равнодушное выражение, — а теперь мне хочется поплавать!

Она перевернулась и, счастливая и запыхавшаяся, заскользила по водной глади. Однако она успела заметить, как в зеленых глазах Флориса засверкали молнии. Он снова нагнал ее и бесцеремонно схватил за короткие волосы.

— Ну, и куда ты теперь направляешься, моя дикарка?

Ей страстно хотелось прижаться к его загорелой груди, вонзить свои ноготки в его мускулистое плечо, впиться своими остренькими, как у юной волчицы, зубками ему в шею, в ту самую впадинку, где пульсирует сонная артерия. Они смотрели друг на друга — двое прекрасных юных влюбленных, не умеющих поведать друг другу о своей любви.

— Иди сюда… я повешу тебе на шею талисман! — хмуро протянул Флорис.

— О! Так ты мне его отдаешь? — с усмешкой спросила Батистина.

— Да… раз тебе хочется иметь его. Он твой… но это я сам, добровольно, дарю его тебе! — уточнил Флорис.

Его длинные загорелые пальцы обвили цепочку вокруг хорошенькой белой шейки Батистины. Задержавшись на затылке, они принялись ласкать ее короткие волосы. Губами Флорис слегка ущипнул ее за ухо. Руки его снова завладели ее округлыми грудями. Острое, почти болезненное наслаждение охватило Батистину. Она знала, что создана только для этого мужчины. Он запрокинул ей голову. Она решила бороться; она не могла позволить себе, чтобы все случилось так быстро. В памяти Батистины всплыли последние слова Тонтон: «Выше нос, принцесса!» О нет, так просто она не уступит этому красавчику Флорису. Этот гордец должен быть целиком в ее власти… Она любила его, о, как она его любила! Бедра ее трепетали… Руки Флориса ласкали ее ягодицы, затем перешли к более интимным ласкам. Легким прикосновением языка Флорис слизывал капельки воды, сбегавшие по лицу Батистины. Его губы приблизились к ее губам. Еще минута — и она пропала: он потащит ее на берег, возьмет как принадлежащую ему добычу, а потом уйдет — когда пожелает, с тем же надменным и горделивым видом, с каким уходил сегодня утром. Да, а, собственно говоря, куда же он ходил? Батистина инстинктивно почувствовала, что ей не стоит его об этом расспрашивать; однако и позволять большего тоже не следует. Прикоснувшись к талисману и убелившись, что он прочно висит у нее на шее, она решительно высвободилась из мужских объятий.

— О! Благодарю, Флорис… я так рада, что ты подарил мне этот медальон: ведь он приносит счастье… я тронута!

Она была сама чистота и достоинство. Флорис сжал кулаки. А Батистина уже бежала к берегу, легкая и сверкающая, словно эльф. Он страстно желал догнать ее и повалить на мокрый песок. Но вместо этого он лишь проворчал:

— Ах ты, чертенок, как же тебе нравится водить меня за нос!

И он восхищенно улыбнулся. Флорис был слишком сильным, чтобы восторгаться слабостью. Ему нравились люди упорные, с характером, а упорства Батистине было не занимать. Он смотрел, как она, схватив юбку и кофту, быстро натянула их на себя. Послав ему воздушный поцелуй, она углубилась в заросли тростника и поспешила к хижине.