Итсасо Мадарьяга - Одинокие сердца

— Я знаю, что твоя жизнь совсем не такая, как раньше…

— Моя жизнь — полное дерьмо!

— Молодые женщины сейчас хотят быть независимыми, иметь семью, оставаться красивыми в течение долгих-долгих лет, быть образованными, получать от жизни удовольствие, читать интересные книги и посещать культурные мероприятия. Но все это не так-то просто. Нужно научиться себе отказывать. Не во всем, лишь кое в чем, в мелочах. Одри, ты смотришь вдаль. Ты всегда поступала именно так, а потому не видела того, что находится совсем близко — можно сказать, под самым твоим носом.

— Под самым моим носом никогда не было ничего стоящего, — ответила, едва не всхлипнув, Одри.

— Нет, было. И сейчас есть. Самое главное, что у тебя есть, — это ты сама, а ты никогда этого раньше не понимала. — Виолетта сделала паузу, чтобы увидеть, как реагирует на ее слова Одри, а затем продолжила: — Я слышала от тебя разглагольствования о чувстве собственного достоинства, о самолюбии и о позитивном отношении к жизни, однако вижу, что ты во всем этом ничегошеньки не понимаешь. Ты всегда была чрезмерно требовательна к себе, всегда была самым суровым своим судьей, никогда ничего себе не прощала. И до сих пор ты продолжаешь поступать именно так. Никто не приносит тебе столько вреда, сколько ты сама. Ты никак не можешь обрести себя и все время что-то ищешь. Мне кажется, что ты и сама не понимаешь, что именно ты ищешь.

Одри смутили суровые слова матери, однако она вынуждена была признать, что та во многом права. Она всегда за что-то напряженно боролась — то за достижение вполне реальной цели, то за осуществление какой-нибудь заоблачной мечты, — и при этом зачастую забывала о том, кто она такая и что из себя представляет. Ей необходимо было заполнять пустоту достижениями, успехами, победами, но, однако, как бы она в этом ни преуспела, ее жизнь отнюдь не становилась по-настоящему насыщенной.

— Тебе необходимо взглянуть на свою жизнь изнутри — глазами женщины, не думая при этом ни про Джона, ни про свою работу. Самым важным для тебя должна быть ты сама.

— А скажи мне, мама, ну кто я такая, если у меня больше нет работы? Кто я, если у меня уже нет цели в жизни?

— Вот это тебе как раз и нужно выяснить!

— Все это пустые слова! Как, черт побери, это можно выяснить?

Виолетта понимала, что дочери необходима хорошая встряска, и полагала, что — в кои-то веки — эту встряску устроит ей она, ее мать. Ей было очень больно смотреть на страдания Одри, однако она понимала, что так уж устроена жизнь и что никто не сможет облегчить дочери ее страдания. Никто, кроме нее самой.

Одри, вдумавшись в слова матери, удивилась ее проницательности и, взглянув на нее покрасневшими от навернувшихся слез глазами, спросила:

— Откуда… откуда тебе все это известно? Почему ты…

— А потому, что я живу на свете намного дольше, чем ты.

— Но ведь ты же не… Я хочу сказать, что у тебя был муж, дом, семья… А еще ты…

— А еще я нигде не работала.

Виолетта немного помолчала, а затем продолжила:

— Возможно, именно поэтому у меня было больше времени на размышления. Люди твоего поколения живут в ускоренном ритме. Вы все время куда-то спешите — и на работе, и в тех модных заведениях, в которых, как вам кажется, вы развлекаетесь и отдыхаете. Но на самом деле у вас почти нет времени на то, чтобы по-настоящему заняться собой. Вы ходите в спортивный зал. Ради себя? Нет, ради того, чтобы вас считали привлекательными другие. Я уверена, что в некоторых компаниях целлюлит у женщины может стать поводом для насмешек, которые заставят ее покинуть эту компанию. — Виолетта пыталась произнести эти слова в виде шутки, однако при этом подумала, что, к сожалению, это не шутка, а реалии жизни. — А еще таким поводом может стать отсутствие у нее автомобиля престижной марки, или одежды от популярного кутюрье, или часов какой-нибудь офигенной фирмы… Ваша жизнь — сплошная показуха, вы слишком дорожите мнением окружающих людей и потому не пытаетесь разобраться в себе, не пытаетесь понять, кто вы на самом деле. Общество оказывает на вас все большее и большее давление, и вы не отдаете себе отчета в том, что общество-то это формируется не кем-нибудь, а вами — каждым из вас. Я с удовольствием вспоминаю, как приятно мне было прогуливаться тихими вечерами, скажем, в октябре, когда уже начинали опадать с деревьев листья, или же сидеть дома, наблюдая за тем, как вы — ты и твой брат — играете своими игрушками. Я жила простыми человеческими радостями. Вашему же поколению простых радостей уже недостаточно. Вы не хотите ограничиваться ими, однако даже все то, что вы выдумываете для себя, вас все равно не удовлетворяет… Я видела, как ты в гонке непонятно за чем постепенно теряла себя. Видела, как в твоей жизни происходили взлеты и падения и как ты при этом не роняла ни единой слезинки — ни радостной, ни горестной. Сейчас ты говоришь, что угробила свою жизнь. Так ведь это и есть твой способ существования — разрушать то, что создано в течение долгого времени ценой огромных усилий. Видимо, что-то в твоей прежней жизни было неправильным.