Нора Робертс - Братья по крови [litres]

Улыбнувшись, он просунул руку под футболку Куин, коснувшись нежной, теплой кожи. Обхватив ладонями ее грудь, почувствовал биение сердца – медленное и размеренное, как храп Лэмпа. Он медленно провел пальцем по соску, представляя, как возьмет его в рот, проведет языком.

Куин снова вздохнула.

Рука Кэла скользнула вниз, под фланель пижамы, к гладкому бедру. Вниз, затем вверх, нежными кругами, все ближе к цели.

Не просыпаясь, она тихо и беспомощно вздохнула.

Ее лоно было жарким и влажным под его пальцами. Он проник в нее, одновременно закрыл рот поцелуем, вбирая в себя ее вздох.

Шок и наслаждение вырвали ее из мира грез.

– О боже!

– Тише, – засмеялся Кэл, касаясь губами ее губ. – Собаку разбудишь.

Он стянул с Куин пижаму и, не давая опомниться, всем телом прижал к кровати.

– О. Да. Господи. – Голос у нее дрожал. – Доброе утро.

Кэл снова рассмеялся и, не давая себе воли, стал двигаться в медленном, мучительном ритме. Она пыталась подстроиться, сдержать себя, вместе с ним медленно подниматься к сияющему пику, но волна наслаждения снова захлестнула ее.

– Боже. Боже. Боже. Я не могу…

– Тише, – повторил он и коснулся губами ее губ. – Я не буду торопиться. Доверься мне.

Она больше ничего не могла. Ее тело уже принадлежало не ей – ему. Полностью. И когда Кэл снова подвел ее к вершине наслаждения, у нее не осталось сил даже на крик.

Удовлетворенная и расслабленная, придавленная весом Кэла, Куин лежала неподвижно. Его голова покоилась у нее на груди, и она играла его волосами. Куин воображала, что в это воскресное утро они находятся где-то далеко от Холлоу, у них нет никаких срочных дел и нужно решить только одну проблему: заняться любовью до завтрака или после.

– Ты принимаешь специальные витамины? – спросила Куин.

– То есть?

– Я имею в виду твою впечатляющую выносливость.

Она почувствовала, как его губы растягиваются в улыбке.

– Все дело в целомудренной жизни, Блонди.

– Наверное, это боулинг. Точно, боулинг… А где Лэмп?

– Застеснялся на середине представления. – Кэл повернул голову и махнул рукой. – Там.

Куин увидела, что пес лежит на полу, уткнувшись носом в угол. Она смеялась, пока не заболел живот.

– Мы смутили собаку. Со мной такое впервые. Боже! Мне так хорошо. Неужели мне может быть так хорошо после вчерашней ночи? – Она покачала головой, протянула руки и обняла Кэла. – Думаю, все дело в этом. Даже если весь мир проваливается в тартарары, этого у нас не отнять.

– Да. – Он сел и убрал с ее лба взъерошенные волосы, глядя прямо в глаза. – Куин. – Теперь он взял ее руку и принялся играть с пальцами.

– Кэл, – ответила она, подражая его серьезному тону.

– Ты ползала по снегу в метель, чтобы спасти мою собаку.

– Он хороший пес. На моем месте так поступил бы каждый.

– Нет. Ты не настолько наивна. Фокс и Гейдж – да. Ради собаки и ради меня. Лейла и Сибил – возможно. Это был порыв, или они такие.

Куин коснулась его лица, провела пальцами под внимательными серыми глазами.

– Никто бы не бросил там собаку, Кэл.

– Тогда я хочу сказать, что Лэмпу повезло иметь рядом таких людей, как ты. И мне тоже. Ты ползла по снегу к этому ублюдку. И разгребала снег голыми руками.

– Ты пытаешься сделать из меня героя, – заключила Куин. – Пожалуй, мне нравится.

– Ты умеешь свистеть.

– Это еще ерунда. – Она улыбнулась. – На самом деле я могу свистнуть гораздо громче, когда не задыхаюсь и не дрожу от холода и страха.

– Я тебя люблю.

– Как-нибудь продемонстрирую… Что?

– Никогда не думал, что скажу эти слова женщине, которая не приходится мне родственницей. Даже не собирался.

Сердце Куин подпрыгнуло, словно от удара электрическим током.

– Ты не мог бы повторить, а то я как-то не расслышала?

– Я тебя люблю.

Вот опять, подумала она. Сердце затрепетало и замерло.

– Потому что я умею свистеть?

– Наверное, это стало последней каплей.

– Боже. – Куин закрыла глаза. – Я хочу, чтобы ты меня любил, и мне нравится, когда я получаю то, что хочу. Но. – Она вздохнула. – Кэл, если это из-за вчерашнего, из-за того, что я помогла спасти Лэмпа, то…

– Вовсе нет. Из-за того, что ты думаешь, что если съешь половину моего куска пиццы, то это не считается.

– Но ведь действительно не считается.

– Потому что ты всегда знаешь, где лежат твои ключи, потому что ты можешь думать о десяти вещах одновременно. Потому что ты не идешь на уступки, а волосы у тебя как солнечный свет. Потому что ты не лжешь и умеешь дружить. И еще десятки причин, о которых я еще не знаю. И еще десятки, о которых могу никогда не узнать. Но теперь я говорю тебе то, что не собирался говорить никому.