Наталья Воронцова-Юрьева - Танец [СИ]

И вот так, не сводя с меня своих спокойных, привыкших и к славе и к смерти глаз, она подошла ко мне и, слегка наклонившись к моему лицу своими губами и отведя руку за спину, — тореро, тореро! — сказала — сказала, не сводя с меня глаз:

— Вы так пристально смотрите на меня… Мы с вами знакомы?

— Нет, — сказала я, не сводя с нее глаз, — просто вы так красивы, что мне ужасно хочется на вас смотреть, — и потянувшись вверх, отчего она автоматически еще сильней опустила голову вниз, я легонько поцеловала ее в шею, и ее шея удивленно замерла под моими губами, как бы не успевая решить, приятен ей мой поцелуй или нет, и, видимо, все-таки решив, что приятен, она выпрямилась и сказала, спокойно глядя в мои глаза:

— В таком случае… может быть, мы сядем за один столик? — и ее правая бровь надломилась.

— О, конечно, — поспешно сказала я, поспешно сгребая пепельницу в угол стола. Она поглядела на свою подругу и улыбнулась, тогда подруга тоже поглядела на нее и тоже улыбнулась, и они сели.

— Как вас зовут? — спросила ее подруга.

— Наташа, — сказала я и посмотрела на подругу. Она была миленькой. Она была тоненькой, с насмешливыми, умненькими глазами. — А вас?

— Катя, — сказала подруга.

— Альбина, — сказала девочка в белом.

— О, — сказала я, — кажется в переводе с латинского это означает "белая".

— Не знаю, — сказала Альбина.

Мы замолчали. Ну, вот и все, подумала я, глядя на Альбину, вот и все: пришла девочка, молодая, красивая девочка, девочка в белом, и ты опять не можешь отвести от нее своих глаз. Вспомни-ка лучше, где лежат твои таблетки, и успокойся.

— Не хотите потанцевать? — вдруг вежливо спросила Альбина.

— Не хочу, — со всей приятностью, на которую только была способна, невежливо ответила я.

Она отшатнулась, и ее лицо побледнело. Черт возьми, восхищенно подумала я, как же она красива. Она встала и, взяв за руку Катю, ушла танцевать. Я посмотрела ей вслед. Я хотела с ней танцевать. Я вообще много чего с ней хотела, с этой девочкой, с этой замечательной, замечательной девочкой в белом по имени Альбина.

Вот-вот, сказала я себе. Да-да, сказала я себе. Нет-нет, сказала я себе. Только не это. Я вздохнула.

— Вот так, значит, да? — ехидно спросила моя подруга. — Надо полагать, это и есть твой знаменитый другой выход? — и она ехидно прищурилась. Да, иногда она бывала ужасно бестактной.

— Ну что ты, — сказала я, — это так, ерунда, Просто… просто хорошая девочка, вот и все, — и я маниакально пожала плечами.

— Конечно-конечно, — подозрительно быстро согласилась моя подруга. Нет, что ни говори, а умная женщина — это невыносимо.

Музыка кончилась. Я подумала, что, наверное, они останутся там, на площадке, чтобы еще немного потанцевать. Мне почему-то казалось, что она, Альбина, хорошо танцует и, конечно, не захочет лишать себя удовольствия потанцевать еще. Но они вернулись. Видимо, они успели о чем-то поговорить, потому что Катя вдруг мило мне улыбнулась и спросила:

— А вы чем занимаетесь? — и я увидела, как ушки Альбины — маленькие, ровненькие, тесно прижатые к голове ушки навострились, прислушиваясь к намечающейся беседе.

— О, — сказала моя подруга, — перед вами, девочки, сидит великий русский писатель, так что будьте внимательны, ловите каждое слово. — И она уставилась на меня с наглым, благоговейным трепетом, от которого по моей спине сразу же побежали мурашки.

Задушу в первой же подворотне, мстительно подумала я.

— Это правда? — спросила Катя. — Вы действительно великий писатель?

— Она лжет, — ослепительно сияя улыбкой, сказала я. — Я не великий писатель.

— А кто? — не сдавалась Катя.

— Да так, нечто среднее между большим и великим, — и я радостно закивала, давая понять, что все это дружеская шутка, не больше.

— А, — сказала Катя. — Понятно. — Она хитро на меня посмотрела. — А я уж и правда подумала, что вы писатель.

— Боже сохрани, — сказала я.

И тут опять включили музыку.

— Может быть, все-таки потанцуем? — спросила Альбина. — Раз уж вы не писатель.

Она протянула мне ладонь. Ну же, решайся, мысленно сказала я себе. Всего один танец — даст бог, не помрешь.

— Потанцуем, — сказала я и положила руку в ее ладонь. Она улыбнулась.

Мы встали.

Танцплощадка была до такой степени укомплектована, что вряд ли бы там нашлось место еще для двоих. Вот и славно, мелькнула малодушная мысль, сейчас она это увидит, и мы уйдем. Но мы не ушли. Не доходя до площадки нескольких шагов, она остановилась и, повернувшись ко мне, задумчиво сказала, с каким-то странным сомнением глядя в мое лицо: