Елена Ласкарева - Вся жизнь — игра

Старик сосредоточенно разглядывал шевелящиеся пальцы собственных ног, тогда как Георгий беспокойно озирался по сторонам.

Ага, вот он уже их видит! Был бы поблизости духовой оркестр — он должен был бы грянуть туш.

Полюбуйся, дорогой гений, как хозяин «Колизеума» марширует с женскими корзинками, из которых торчат пучки пахучей зелени!

Посмотри, Эдисон, как шагает налегке, в прозрачном сарафанчике, та, которую ты так жестоко обидел!

А ведь ты сегодня наряжался в пиджак и галстук, для тебя нынешний день был важен, не так ли? Останется ли и теперь твое сердце каменным, равнодушный человек-скала?

Нет, не останется. Видно ведь, как ты вздрогнул, как твоя рука сжала, смяла в комок початую пачку сигарет! Ну что, получил? Это плата за стриптиз в открытом море. За все нужно платить, уважаемый! И иногда — торгуйся-не торгуйся — втридорога!

Управляющий, оторвав наконец взгляд от своих застарелых мозолей, тоже заметил молодого хозяина и его даму. Зыркнул глазками по корзинам, по сарафанчику от Готье и сразу все понял. Ни словом не попрекнул Лучано, только вздохнул укоризненно и… сочувственно.

«Милый, милый старик Джузеппе, — с нежностью подумала Маргарита. — Ты, наверное, в молодости не мучил своих возлюбленных. Сколько бы у тебя их ни было, я уверена, что для каждой ты создавал волшебную сказку. Поучиться бы у тебя некоторым, которые мнят себя гениями!»

Надо отдать Георгию должное: он сделал героическое усилие над собой и сдержал гнев. Единственное, что он себе позволил, это спросить партнера ледяным тоном, кивнув на лукошки:

— Это было так уж необходимо?

Лучано лишь широко улыбнулся в ответ: мол, не видишь сам, приятель, как я счастлив? Так что не приставай ко мне, пожалуйста!

Вместо него ответила Маргарита. Теперь уж она не изображала бессловесную женщину Востока:

— Мне это было необходимо.

И небрежно поправила упавшую бретельку.

Лучано донес корзины до Ритиного номера и удалился, гордый собой, не желая выслушивать слова благодарности.

В ванной комнате «люкса» как раз в это время меняла полотенца горничная. Это была пожилая женщина с измученным тусклым взглядом. Видно, не от хорошей жизни она продолжала работать: в ее возрасте можно было бы уже и отдохнуть.

Маргарита поставила полные лукошки прямо к ее ногам с расширенными, нездоровыми венами:

— Вот. Возьмите, пожалуйста.

Горничная, скрывая недовольство, спросила:

— Куда отнести-то? В какой номер? — решила, что эта тяжесть предназначена в дар кому-то из жильцов отеля. Такое тут случалось нередко: то бутылку шампанского попросят передать, то еще что-то. Но эта красотка в марлевом платье совсем совесть потеряла: заставляет тащить килограммов тридцать. Думает, что сама никогда не состарится!

— Вы меня не поняли, — улыбнулась Маргарита. — Это именно вам!

Взгляд женщины как-то сразу изменился, потеплел. Она присела на корточки, стала перебирать содержимое корзин:

— Ой ты… вот внученьки-то порадуются! О! Тут и инжир… А ягод-то! Даже на варенье хватит. Ой, спасибо, миленькая, вот уж порадовали-то старую… А вам не жалко?

— Ни капельки. Это специально для вас купили. Вы так хорошо обслуживаете!

Маленькая ложь — большая правда, если кому-то от нее становится тепло.

— Да, да, — закивала женщина. — Я уж так стараюсь, так стараюсь!

Горничная оторвала от грозди виноградину и положила в рот, одну-единственную себе, остальное — внучкам. Сколько их у нее?

«А ведь Лучано действительно сделал сегодня доброе дело. — Маргарита была довольна. — И тихая радость этой женщины куда важнее, чем миллионная сделка между «Колизеумом» и фирмой с неудачным названием «Техно-Плюс»…

— Корзинки я вам завтра верну, — сказала уборщица, закончив драить и без того стерильную ванну.

— Зачем? — удивилась Рита. — Не нужно. Это вам. Пригодится ведь?

— Правда? — так и засветилась женщина. — Еще бы не пригодились, такие корзинки хорошие…

Она ушла счастливая, и эти добрых тридцать кило уже не казались ей тяжестью…

«Надо бы выспаться… перед новым раундом», — подумала Маргарита. Львица не сомневалась в том, что борьба еще не окончена.

Сейчас она нанесла противнику хлесткий удар, но это было еще не нокаутом, а лишь нокдауном. Хорошо бы добить соперника, пока он еще не успел собраться с новыми силами.

Глаза у нее слипались: сказывалась привычка к ночному образу жизни.

Подошла к окну, чтобы задернуть портьеры, и… увидала, что противник-то жив-здоров, и даже вполне бодр!