Елена Ласкарева - Вся жизнь — игра

— А ты в таком платье!

Только тут Маргарита «заметила» спустившуюся бретельку и небрежным жестом поправила ее.

— А что, тебе не нравится мое платье? Оно, конечно, простенькое, но для похода на рынок за фруктами вполне сойдет.

Ветерок раздувал подол сарафана, и Лучано видел соблазнительные ямочки под Ритиными коленками.

— Итак, ты решила идти?

— Обязательно.

— Одна ты не пойдешь! — решительно заявил он. — Я тоже с тобой!

— Но твоя встреча, твои дела, твой контракт?

— К дьяволу контракт!

— Но синьор Джорджио, «Техно-Плюс», микросхемы…

— К дьяволу синьора Джорджио!

Это было именно то, чего она так жаждала услышать. Георгия послали к дьяволу — вот оно, настоящее торжество справедливости!

Этот гений ждет своего итальянского партнера до потери пульса. Итальянский партнер в это время будет гулять по сочинскому рынку и покупать своей даме укроп и чеснок.

Укроп был сбрызнут водицей и связан в щедрые, роскошные пучки, больше похожие на букеты. В вазу бы их ставить, а не крошить в тарелку! И чеснок не подкачал. Крепенькие белоснежные головки выглядели так аппетитно, что их хотелось сгрызть, не заедая ничем, как фрукты.

А уж что касается самих фруктов…

До персиков кощунственно было дотронуться. Казалось, прикоснись кончиком пальца, и бархатистая кожица лопнет, а густой сок брызнет во все стороны фонтаном!

И груши… Эти тяжелые, янтарные груши, в коричневую мелкую крапинку, иные — с густозелеными глянцевыми листочками на черенке… Глаз не оторвать.

Лучано, однако, не отрывал глаз вовсе не от разноцветных прилавков, а от бирюзовых цветов на Ритином сарафане. А также — от того, что просвечивало меж полосами орнамента. И от упрямой бретельки, которая то и дело скользила вниз по плечу.

Он переоделся в джинсы и футболку: не идти же за покупками в деловом костюме! О предстоявших важных переговорах он забыл начисто. Что значат барыши и прибыли по сравнению с такой женщиной! Как выражается старик Джузеппе — ерунда на постном масле!

Итак, он не упускал из поля зрения Маргариту и был в этом не одинок. В этот день лафа наступила для местной ребятни: все торговцы провожали глазами прекрасную покупательницу, воруй с любого прилавка все, что приглянется! Смотри только не ошибись, не протяни немытую ручонку к тем лоткам, где торгуют бабы, а то не миновать хорошей трепки!

Маргарита шла налегке, а на руке у Джерми болталось плетеное лукошко, которое они приобрели тут же, у входа на рынок. Оно пока было пусто: Рита не торопилась, ей важно было протянуть время. Пусть он подольше подождет, помается, гадая, куда мог внезапно исчезнуть его партнер и потенциальный покупатель.

Лучано сейчас будет покупать сулугуни вместо гениальных микросхем, хотя они и увеличивают продуктивность компьютера в сотни раз.

Вот они лежат горкой, круги белого кавказского сыра. На них выступает влага, их так и хочется отведать.

— Попробуй, красавица! — зазывают Маргариту продавцы и режут для нее не кусочки, а огромные ломти, стараясь перещеголять друг друга в щедрости. С десяток здоровых мужиков могли бы наесться этими кусищами до отвала.

— Сколько? — интересуется она.

— Сорок!

— Тридцать!

— Двадцать!

— Десять!

Каждый следующий сбавляет для нее цену, они уже готовы отдать ей товар вовсе даром.

— Сейчас, — и Рита кивает в сторону Лучано. — Вон идет мой кошелек.

Торговцы сникают при виде ее сопровождающего. И когда «кошелек» достает свой дорогой бумажник, чтобы расплатиться, огорошивают итальянца новой ценой:

— За пятьдесят уступлю, дарагой!

Маргарита ждет, что ее кавалер заплатит, не дрогнув, как платил, скажем, баснословные суммы ресторанным музыкантам.

Но — не тут-то было. В глазах Лучано промелькнула хитринка. Он подмигнул торговцу сыром:

— За пятьдесят — три штуки, а?

У того глаза на лоб полезли:

— Ну, ты даешь, дарагой… Барышня, — это к Маргарите, — скажите ему!

Лучано же подмигнул ей заговорщически и тут же промолвил сурово:

— Молчи, женщина! Кто тут хозяин?

И она приняла игру. Покорно склонила голову, совсем как забитая женщина Востока:

— Ты хозяин.

И добавила виновато, как бы извиняясь перед продавцом сулугуни:

— Он хозяин. Кошелек-то у него.

Кавказцы загалдели, завозмущались, заступаясь за бедную забитую женщину. Можно было подумать, что уж они-то дают своим женам полную свободу, что они самые что ни на есть ярые поборники эмансипации.