Кэтрин Кингсли - Ярчайшая мечта

– Но мы ничего о них не знаем, – возразил Джозеф-Жан. – Такое можно только вообразить…

– Вот именно! – воскликнула Али. – И уж если представить, как все в Ксанфосе было много веков назад, то я бы сначала придумал семью.

– Семью?.. – переспросил Андре. – И какую же семью ты бы придумал, Али?

Она задумалась, подперев кулаком щеку.

– Ну… я начал бы с самой простой семьи.

– Чтобы никаких богатств, да? – с улыбкой спросил Андре.

– Богатство – это не важно для таких людей, как я, – ответила Али с серьезнейшим видом. – Богатство имеет значение для людей значительных и великих – таких, как вы. Оно им требуется для того, чтобы поддерживать свое положение в обществе. А для остальных богатство означает просто жадность и скупость. Простым людям оно приносит больше зла, чем добра. – Тут Али вспомнила про Хаджи и добавила: – Стремление к богатству не приведет ни к чему хорошему. Оно заставляет людей вести себя бесчестно.

– Али, я еще не видел тебя таким серьезным, – заметил Джозеф-Жан. – Тебя что-то беспокоит?

– Нет-нет, – поспешно ответила Али, тотчас сообразив, что сказала слишком много. Ведь если бы Хандрей хоть что-то заподозрил… О, тогда бы он учинил ей допрос и в конце концов вытащил бы из нее всю правду.

– Али!.. – Андре пристально посмотрел на нее. – Али, что случилось?

– Я просто вспомнила про того кошмарного Брута, который страстно мечтал стать богатым и поэтому решил разграбить Ксанфос, а его жителей сделать своими рабами. И посмотрите, что произошло! Они все погибли! Погибли из-за его жадности!

– Но они сами выбрали свой путь, – заметил Андре. – К тому же… Не думаю, что у Брута могла возникнуть мысль, что они устроят коллективное самоубийство. Обычно люди, на которых идут войной, так не поступают. И говорят, что Брут плакал, когда слышал крики горожан. Так что он не был совсем уж бесчувственным.

– Ну, не знаю… – со вздохом пробормотала Али. – Все равно ужасно жалко тех бедных детей, их матерей с отцами, а также теток и дядьев…

– Не забудь о дедах и бабках, – ухмыльнулся Джозеф-Жан.

– Да, конечно. Их тоже жалко. Все они погибли мучительной смертью, потому что кому-то хотелось заработать денег на этой войне.

– Верно, Али. Но не забывай: Брут ужасно переживал и даже заплатил своим солдатам за каждого жителя Ксанфоса, найденного живым. И таких набралось сто пятьдесят человек, так что не все они погибли. – Андре протянул ей носовой платок, но Али, нахмурившись, резко отстранила его руку. Как Хандрей мог быть таким черствым? Неужели он совершенно бесчувственный?!

– Мне не нужен платок. Хандрей, как вы можете защищать такого негодяя? – Вскочив на ноги, Али в ярости посмотрела на хозяина. – Брут, конечно, был очень важным человеком, но это вовсе не означает, что он всегда поступал правильно.

– Али, я совсем не то хотел сказать, – пробормотал Андре.

– Фу! – воскликнула она с отвращением. – Вас беспокоит лишь ваша глупая наука!

– Что ж, Али, ты прав. Для меня действительно нет ничего важнее науки, – согласился Андре. – Так что если ты своими словами хотел меня обидеть, тебе это не удалось.

– Вас совершенно не интересует реальная жизнь, – с жаром продолжала Али. – Жизнь для вас – просто игра, головоломка, которую вы решаете. Вас не интересуют живые люди и то, что они чувствуют. И это делает вас настоящим глупцом – с вашей-то умной головой!

– Малыш, ради бога, что ты…

– О, Хандрей, не беспокойтесь! – Али поняла: еще мгновение – и из глаз ее хлынут слезы. А ей ужасно не хотелось плакать перед хозяином. – Вы не поймете этого, Хандрей, ни за что не поймете, потому что у вас нет сердца. – С этими словами Али выскочила из палатки.

Андре с изумлением посмотрел на приятеля.

– Что это было?.. – пробормотал он.

– Понятия не имею, – ответил Джозеф-Жан. – На Али что-то нашло. Ты рассказывал ему эту историю бесчисленное множество раз, но никогда не было такой реакции…

– Да, знаю. Но, как бы там ни было… Думаю, это у него пройдет. А я отправляюсь спать. Завтра собираюсь работать в некрополе, а при такой жаре следует начинать как можно раньше.

Забрав свернутую в скатку постель, Андре вышел из палатки; из-за духоты спать внутри было невозможно. Устроившись на ночь, он в раздражении пробурчал:

– Куда же отправился Али?

Прошел час, и Андре еще больше разозлился.

«Неблагодарный мальчишка… – думал он. – Что ж, если Али больше не хочет слушать истории на ночь – его дело».

Три дня Али почти не разговаривала с хозяином. И продолжала злиться на него. Когда же выхода не было, она говорила с ним короткими отрывистыми фразами, но Андре, казалось, этого не замечал. Более того, занимаясь своими обычными делами, он вел себя так, словно ее вообще не существовало. И это еще больше распаляло Али.