Барбара Картленд - Звезды в волосах

- Нет, нет! - поспешила ее успокоить императрица, - Не смотри так. Он не виноват. Я сама рассказала ему правду. Видишь ли, в первый раз, как я увидела тебя, я сразу поняла, кто твой отец.

- Так вы знаете! - воскликнула Гизела. - Но откуда? Я хочу сказать.., отец.., сквайр.., говорит, что не знает...

- Теперь он знает, - улыбнулась императрица.

- Тогда пожалуйста.., пожалуйста, скажите мне, кто был мой отец, взмолилась Гизела и тут же добавила:

- Вы не шокированы, мадам? Вас не оскорбило, что я.., всего-навсего.., дитя любви?

- Оскорбило! - рассмеялась императрица. - Как могло меня оскорбить это, когда я узнала сегодня вечером то, что заподозрила, как только увидела тебя, ведь ты в действительности моя сводная сестра!

С минуту Гизела смотрела на нее, лишившись дара речи. А потом, пока она пыталась вымолвить хоть что-нибудь, но слова никак не шли с языка, императрица продолжила:

- Я уже говорила тебе, что помню твою мать. Она была очень красивой, и я помню, что отец то и дело отправлялся через озеро в дом твоего дедушки навестить ее. Но ты не должна думать, что это волновало или шокировало меня даже в те дни. Видишь ли, Гизела - позволь мне называть тебя по имени - я выросла в очень странном доме. Мой отец, герцог де Виттельбах, был, и все еще остается, очень привлекательным мужчиной. Кроме того, он был по тем временам очень вольным человеком, не терпящим условностей. Он обожал деревню и смертельно скучал от всевозможных пышных церемоний. У него были друзья среди художников и артистов. Разъезжая по Баварским Альпам, он болтал и смеялся со всеми, кто попадался ему на пути и, нужно признать, часто влюблялся.

Они поженились с моей матерью потому, что у ее отца, короля Баварии Максимилиана Иосифа Первого было шесть дочерей, и он хотел для всех них найти мужей. В народе их прозвали "шесть несчастных сестер", потому что ни одна из них не была счастлива в замужестве. Моя мать не любила отца точно так же, как и он ее, и к алтарю она пошла, плача горькими слезами. Неудивительно поэтому, что каждый из них жил собственной жизнью, насколько это было возможно в их положении.

У меня было семь братьев и сестер. Ко всем им, кроме меня, отец проявлял полное равнодушие. Я была его любимым ребенком, а остальную свою любовь он щедро дарил своим незаконным детям, всем без исключения, и несмотря на протесты матери, они всегда были желанными гостями в нашем замке. Моими самыми большими друзьями были Буби и Мади, двое детей моего отца примерно одного со мной возраста. Мы всегда затевали совместные игры и, как я сейчас вспоминаю, организовали шайку разбойников, не оставлявших в покое моих братьев и сестер за то, что они были, по нашему мнению, высокомерными и заносчивыми.

Императрица, помолчав, вздохнула.

- Ребенком я просто обожала отца. Он любил мне говорить: "Господи, как ты дорога мне!" Я и сейчас его обожаю. Ему теперь почти семьдесят. Такой же веселый, такой же красивый, всеобщий любимец. Проведя рядом с этим человеком многие годы, я научилась, если можно так выразиться, узнавать при встрече членов его семьи.

Их довольно много, и так или иначе они все унаследовали какие-то типичные черточки отца. Мне часто говорили, что я очень на него похожа; у меня не только отцовский цвет волос и овал лица, но и характерные для всех Виттельбахов черты - осанка, манера поворачивать голову, мимика - во всем этом безошибочно угадывается мой отец. В тебе есть те же самые черты. Мы с тобой очень, очень похожи, что неудивительно, если вспомнить, что у нас один и тот же отец.

- Но, мадам, вы уверены в этом? - спросила Гизела.

Императрица рассмеялась.

- Ну конечно, уверена. Посмотри в зеркало, и ты увидишь не себя, а меня. Принц сразу это понял, а сегодня вечером я наблюдала за лицами моих друзей, когда ты приехала. Ты не заметила ничего, но я увидела - они были в полном изумлении.

Императрица закончила, наклонилась и взяла руку Гизелы в свою.

- Не стыдись этого, сестренка, - проговорила она.

- Но я не стыжусь, - не задумываясь ни секунды, ответила Гизела. - Я горжусь, чрезвычайно горжусь.

- Я рада это слышать, - улыбнулась императрица. - Твоя мать, должно быть, очень любила моего отца, герцога. Она была хорошей девушкой, я уверена. Если она отдалась в его власть, то только потому, что любила его до полного самозабвения, всем сердцем и душой. Иногда я не могу не думать, что любовь в жизни гораздо важнее, чем обручальное кольцо, надетое по принуждению, что само по себе уродливо и жестоко.