Эвелин Беркман: Случайный спутник

Это был эскиз, подписанный Я.Ф.Карсом, набросок, по всей видимости, незаконченный. И хотя фигура в длинном платье - угадывающемся, не нарисованном - производила впечатление изысканной утонченности, лицо было совсем юным, с детским овалом и полным отсутствием опытности в глазах. Ей тут не больше четырнадцати, подумала Марта. Каре нарисовал ее в полуоборот. Большие глаза на нежно очерченном лице открыто и смело смотрели на мир, сообщая почти пугающий импульс жизни, полной страстей и наслаждений. Более того, художник поймал характерную грацию движения, нетерпеливую порывистость: еще момент, и - как бы застигнутая врасплох - она отвернет голову.

Какая она миниатюрная, подумала Марта без всяких на то причин, формулируя так свое впечатление от чего-то хрупкого и глубоко совершенного. Чистая линия рук и шеи не разрывалась ни орнаментом, ни украшением. Чуть позже в самом верху листа Марта заметила бледно-коричневые штрихи несколько строк по-французски, начертанных чьей-то рукой так, как писали в восемнадцатом веке, почерком прихотливым, но ясным и элегантным:

"Изображение принцессы Шарлотты фон Кассель-Ансбах, - гласила надпись. - Я часто встречал эту даму, что умерла в столь юном возрасте, при дворе Его величества покойного короля. Рисунок поразительно схож с оригиналом и, по мнению моего отца, не уступает в сходстве скульптуре, установленной на прекрасном надгробии принцессы в Рейнольдс-Тюрме, Восточная Франкония, которое он посетил в 1722 году, когда оно только что было завершено. А.Л. де Р."

Надгробие! Марта горестно покачала головой на вечную драму бытия. Девочка, изображенная на рисунке, смотрела на нее с такой жаждой жизни, что трудно было вообразить ее мертвой.

Уж месяц, как она ушла...

Но силы нет, чтобы могла

Заставить думать, что легла

Она в могилу...

- вспомнилось скорбное недоумение Элиа. Марта грустно вздохнула и склонилась повнимательней рассмотреть изображение прелестной девочки.

Но удивительно! На этот раз она не нашла ее такой уж прелестной. Каре, должно быть, был хорошим художником, и лицо на портрете не выдавало своих секретов с первого взгляда; чем дольше вы смотрели, тем больше вам открывалось. Сейчас Марту поразило, как посажена безупречная маленькая головка на точеной шее, светское, хладнокровное выражение девичьего лица - и что-то еще, не совсем приятное. Не чрезмерна ли эта сдержанность? А под сдержанностью что? Хитрость? Насмешливость? Но вот лицо снова изменилось: оно стало холодным, загадочным, маленький рот плотно сжался, храня свои секреты. Теперь принцесса казалась Марте не только странно, преждевременно повзрослевшей, но и опасной. И от пристальности разглядывания это впечатление лишь усиливалось. Большие глаза отвечали Марте высокомерным вызовом, будто из пугающего далека доносились слова детской дразнилки: "Не поймаешь!"

- Да уж, - пробормотала Марта почти вслух, - ты довольно таки далеко...

Этот диалог прервала служительница музея, которая все это время безуспешно пыталась найти изображение де Маньи.

Марта поблагодарила ее, неохотно отдала портфолио с рисунком принцессы, но с места не встала. Ей хотелось еще чуть-чуть подумать. В результате, она отправилась в картинную галерею музея. Здесь ее изыскания тоже ни к чему не привели.

- Нет никаких сомнений, что его кто-то писал, - сказал хранитель, к которому она обратилась. - Молодой аристократ - определенно. Но если портрет в свое время не был гравирован, репродукций не существует.

Марта и сама это знала. Она мрачно кивнула и ушла. И только у ворот музея у нее мелькнула мысль... так, мыслишка. Но теперь, увидев, какой въяве была принцесса, она сгорала от желания посмотреть на того, кто стал ее возлюбленным, соучастником жизни и смерти. Если этот ход не удастся, что делать дальше, неясно. Сейчас только четыре, еще не поздно. На улице сумрачно, но не более, чем три часа назад, когда она только входила в Британский музей.

Пять минут быстрой ходьбы по окрестностям Блумсбери, и она оказалась у небольшого особняка в стиле регентства, где помещалось Королевское общество миниатюры, и музей, к великому ее облегчению, еще работал.

Как ни удивительно, ей повезло. Секретарь общества - маленькая блондинка, которую звали миссис Дэне, - церемонно провела ее в комнату на втором этаже, где оставила, возбужденную, подождать.

Вскоре миссис Дэне вернулась, бережно, как драгоценность, неся что-то в руках, и торжественно положила свою ношу перед Мартой.