Марта молчала. Предложение все еще казалось ей нелепым. Но мистер Мак-Ивор, заметила она, ждал ее ответа так, словно то был вопрос жизни и смерти.
- Вы упомянули, когда мы говорили по телефону, что скоро собираетесь в отпуск, - прервал ее раздумья мистер Брезертон.
- Через три дня, в понедельник, - подтвердила Марта. - Но у меня всего две недели.
- Возьмите месяц или два, - жадно произнес мистер Мак-Ивор. - Я с радостью оплачу работу вашего заместителя в музее.
- Нет, это невозможно, - запротестовала Марта. - Видите ли, я не сама по себе... Я - лишь составная часть программы. - Она улыбнулась, смягчая резкость возражения. - Программы англо-американского обмена музейными кадрами. Английская сотрудница работает на моем месте в Историческом музее Нью-Йорка, а я - на ее, в Лондонском. Поэтому не думаю, что вправе просить о поблажках.
- В таком случае, - смирился мистер Мак-Ивор, - истратьте эти две недели на "Глаз Кали". За труды и беспокойство, в дополнение к дорожным расходам, ваш гонорар составит... - Он назвал сумму, от которой Марта округлила глаза. Она привыкла к более чем скромному заработку и дома, и здесь. Теперь же перед ней лежала перспектива полностью оплаченного отпуска и жалованья, которое казалось ей королевским. Затем, как всегда, в ней заговорила упрямая честность:
- Но, мистер Мак-Ивор, это очень много. Гораздо больше, чем нужно. Особенно если я ничего не найду, что, думаю, более чем вероятно... Нет, я буду чувствовать себя обманщицей.
- Позвольте мне самому позаботиться о том, чтобы не быть обманутым, моя дорогая мисс Хевенс, - с некоторым раздражением заявил мистер Мак-Ивор. - Я стар и болен. У меня нет ни занятий, ни развлечений. Ничего нет, кроме денег. Денег и любви к приключениям. Верите ли, в свое время я был очень смел. Но, - он красноречиво показал на свое ссохшееся тело и закутанные в теплый плед ноги, - теперь приключения мне недоступны, и я вынужден совершать их, так сказать, чужими руками. И если за эту блажь я готов хорошо платить, это мое дело. Для кого мне беречь деньги? Для финансового управления? - Два последних слова он окропил ядом: так делали все англичане, поминая это учреждение, занимающееся сбором непомерных налогов на наследство. - Нет уж, благодарю покорно. Пока могу, буду тратить в свое удовольствие. Хотя по отношению ко мне "удовольствие" - весьма сомнительное словечко. - Явно утомившись, он повернулся к Брезертону: - Ну же, Брезертон, поспорьте с молодой леди. Взывайте к ее тщеславию.
Марта рассмеялась. Затем, стараясь протянуть время, разглядывая свои перчатки, спросила:
- Могу я узнать, почему именно меня вы выбрали для этой работы? Почему не кого-нибудь еще?
Ее глаза были опущены, и она не заметила, как старые джентльмены переглянулись, словно испытывая неловкость, как будто они предвидели этот вопрос и надеялись, что она его не задаст. И еще в этом обмене взглядами была какая-то неясная тревога.
- Почему именно меня? - повторила Марта, ничего не заметив.
- Я отвечу вам, - быстро ответил мистер Мак-Ивор. - Из-за вашей статьи в "Любителе древностей". У вас есть воображение, знания и способности.
- Но я же не нашла эвелмской чаши, - напомнила Марта. - Всего лишь поразмышляла, что могло с нею статься...
- Отлично и замечательно, - в очередной раз рассердился мистер Мак-Ивор. - Я больше ничего от вас и не хочу. Поезжайте в Германию и поразмышляйте там. Поразмышляете две недели и возвращайтесь домой. Ничего так ничего. Но представьте, - голос его провокационно смягчился, представьте себе, что вы вернетесь с каким-то новым фактом, откроются неизвестные обстоятельства, и вдруг этот факт, эти обстоятельства приведут нас к цели! - Он подзадоривал ее, хитрый старик, приманивая мечтой любого историка: найти утерянное сокровище, чтобы ахнули ученые двух континентов! Момент настал - надо либо соглашаться, либо отказываться. Марта раздумывала еще лишь долю секунды.
- Ну, - не очень уверенно произнесла она, - если вы настаиваете, я могу попробовать.
- Браво! - воскликнул мистер Мак-Ивор и закашлялся от перевозбуждения.
- Великолепно, великолепно, - вторил кашлю мистер Брезертон.
- Мисс Хевенс, - едва отдышавшись, прохрипел мистер Мак-Ивор и строго уставился на нее. - Перестаньте сомневаться. Вы недооцениваете бесконечную способность к выживанию, свойственную материальным объектам. Керамика, обрывки тканей и даже бумаги могут храниться тысячелетиями. А что они в сравнении с камнем? Да-да, вещи живут веками! Боже мой, даже самая непрочная материя, - в слабом голосе зазвучала рьяность энтузиаста, усевшегося на любимого конька, - человеческая плоть, даже она поразительно долговечна. Возьмите Хиксосское захоронение в музее "Метрополитэн", которому шесть тысяч лет, или перуанского шахтера, засыпанного в медных рудниках четыре века тому назад. Их тела в целости, лицо шахтера сохранилось совершенно, его волосы и ногти все еще блестят. А Босуэлл, похороненный в Дании три с половиной века назад? Гоур-Браун видел его в 1935 году и сфотографировал голову. На снимке читается характер, тяжелый и бессердечный! А вспомните Карла I, чей гроб открыли в 1813 году в присутствии регента, помните?
Читать дальше