Элизабет Гаскелл - Руфь

Однако, помимо физического шума и суматохи, было еще внутреннее напряжение и смятение.

В этот же день Джемайма беспокойно бродила по дому Брэдшоу, и мать попросила ее съездить к миссис Пирсон, новой портнихе, чтобы дать указания, как шить платья для ее сестры. Джемайма согласилась, чтобы не спорить, хотя предпочла бы остаться дома. Миссис Брэдшоу, как я сказала, с некоторого времени убедилась в том, что с ее дочерью неладно, и, желая сделать все возможное для ее успокоения, придумала это поручение с целью рассеять меланхолию Джемаймы.

— Милая Мими, — сказала ей мать, — когда будешь у миссис Пирсон, выбери себе новую шляпку. У нее есть очень хорошенькие, а твоя старая совсем износилась.

— Меня она устраивает, мама, — нехотя ответила Джемайма. — Мне не нужно новой шляпки.

— Но мне этого хотелось бы, моя милая. Я хочу, чтобы моя девочка выглядела симпатичной.

Миссис Брэдшоу сказала это с такой неподдельной нежностью, что сердце Джемаймы было тронуто. Она подошла к матери и поцеловала ее с таким чувством, какого никому не выказывала уже очень давно. Ответом был не менее горячий поцелуй.

— Ты ведь любишь меня, мама? — спросила Джемайма.

— Все мы любим тебя, душа моя, поверь мне. Если тебе что-нибудь нужно, если ты чего-нибудь хочешь, только скажи мне. Ты знаешь, я все могу выпросить для тебя у отца, имей только терпение. Будь же счастлива и спокойна, дружок.

«Будь счастлива! Ведь это не зависит от нашей воли!» — думала Джемайма, идя по улице. Она была так поглощена своими мыслями, что не замечала поклонов знакомых, пробираясь сквозь толпу и толкотню телег, экипажей и торговцев на Хай-стрит.

Выражение лица и успокаивающий тон матери запомнились ей лучше, чем несвязные слова, которые та говорила. Исполнив поручение относительно платьев, Джемайма попросила показать ей шляпки в знак признательности к нежной материнской заботливости.

Миссис Пирсон была бойкая, неглупая на вид женщина лет тридцати пяти. Она в совершенстве владела тем искусством болтовни, которое в прежнее время практиковали цирюльники, считавшие необходимым забавлять пришедших побриться клиентов. Она бурно выражала свое восхищение городом, пока Джемайме не наскучили ее похвалы, расточаемые месту, давно надоевшему ей самой своим однообразием.

— Вот несколько шляпок, мэм. Это как раз то, что вам требуется. Они нарядны и элегантны и в то же время очень просты. Как нельзя более подходят для молодых девиц. Потрудитесь примерить вот эту белую шелковую.

Джемайма взглянула на себя в зеркало, и ей пришлось признать, что шляпка ей очень шла. Щеки девушки покрылись стыдливым румянцем, когда миссис Пирсон пустилась в похвалы «роскошным, великолепным волосам» и «восточным глазам» покупательницы.

— Я уговорила молодую особу, сопровождавшую в прошлый раз ваших сестриц, — она ведь гувернантка, кажется?..

— Да, ее зовут миссис Денбай, — ответила Джемайма, разом потеряв свое безоблачное настроение.

— Благодарю вас, мэм. Так вот, я убедила миссис Денбай примерить эту шляпку, и вы не можете себе представить, как она была в ней мила. Но все-таки мне сдается, что вам она больше идет.

— Миссис Денбай очень красива, — проговорила Джемайма, снимая шляпку и разом потеряв интерес к примерке.

— Чрезвычайно, мэм. Совершенно особый род красоты. С вашего позволения, я сказала бы, что у нее красота греческая, а у вас — восточная. Она мне напомнила одну молодую особу, которую я когда-то знала в Фордхэме.

И миссис Пирсон громко вздохнула.

— В Фордхэме? — переспросила Джемайма, вспомнив, как Руфь однажды упомянула, что провела там некоторое время, да к тому же и родилась она в том же графстве, где находится Фордхэм. — В Фордхэме? Да, кажется, миссис Денбай приехала откуда-то оттуда.

— О нет, мэм! Она не может быть той самой молодой особой, о которой я говорю. Что вы! Она занимает такое место… Я сама-то ее почти не знала, только видела пару раз у невестки. Но красота ее была так замечательна, что я до сих пор помню ее лицо. Тем более впоследствии она так дурно себя повела…

— Дурно себя повела? — повторила Джемайма.

Последние слова портнихи убедили ее в том, что Руфь и молодая особа, о которой шла речь, не могли быть одной и той же женщиной.

— Ну, значит, это не могла быть наша миссис Денбай.

— О нет! Разумеется, нет, мэм. Право, мне очень жаль, если вам показалось, что я намекаю на что-то такое. Прошу прощения. Все, что я хотела сказать, — да и этого, может быть, мне не следовало себе позволять, принимая во внимание, кем была Руфь Хилтон…