Элизабет Гаскелл - Руфь

— Руфь Хилтон?! — воскликнула Джемайма, обернувшись и глядя прямо в лицо миссис Пирсон.

— Да, мэм, так звали молодую особу, о которой я упомянула.

— Расскажите мне о ней, что она сделала? — попросила Джемайма.

Она старалась скрыть нетерпение, которое мог выдать голос или взгляд, но дрожала от предчувствия страшного открытия.

— Право, не знаю, следует ли рассказывать вам это, мэм. Едва ли подобная история подходит для молодой девицы. Руфь Хилтон была в ученицах у моей невестки, содержавшей первоклассное ателье в Фордхэме. У нее шили платья дамы из лучших семейств в графстве. А эта молодая девушка была очень хитра, смела и, к сожалению, имела слишком высокое мнение о своей красоте. Ей удалось завлечь одного молодого человека, который взял ее на содержание… Ах, простите, мэм, я оскорбляю ваш слух!..

— Продолжайте! — чуть дыша, проговорила Джемайма.

— Больше я почти ничего не знаю. Его мать приехала за ним в Уэльс. Очень религиозная леди, из старинного рода. Ее поразило несчастье сына, попавшего в руки к такой особе. Но она сумела заставить его раскаяться и увезла в Париж, где, кажется, и умерла. В этом я, впрочем, не уверена. Я, видите ли, по семейным обстоятельствам вот уже несколько лет как потеряла связь с невесткой, которая мне все это рассказывала…

— Кто умер? — прервала ее Джемайма. — Мать молодого человека или Руфь Хилтон?

— Ах, сударыня, пожалуйста, не смешивайте этих двух особ. Умерла мать. Миссис… имя-то я позабыла, что-то вроде Биллингтон. Да, эта леди умерла.

— А что стало с той… с другой? — спросила Джемайма.

Подозрения ее возрастали, и она даже не решалась выговорить имя.

— С девушкой? Да что ж могло с ней статься? Я точно не знаю, но ведь известно, что такие несчастные всегда переходят от дурного к худшему. Да простит меня Бог, если я слишком легко говорю об этих погибших женщинах, но ведь они, в конце концов, позорят наш пол.

— Так вы больше ничего о ней не знаете? — спросила Джемайма.

— Слышала только, будто она уехала с другим джентльменом, которого встретила в Уэльсе, но, право, не могу вспомнить, кто мне это говорил.

Повисла небольшая пауза. Джемайма размышляла обо всем услышанном. Вдруг она почувствовала, что миссис Пирсон наблюдает за ней уже не просто с любопытством, но с какой-то новой догадкой. Тем не менее Джемайме хотелось задать еще один вопрос. Она постаралась сделать это как можно более равнодушно и небрежно, вертя в руках шляпку:

— А как давно все это… то, о чем вы мне рассказывали, случилось?

Леонарду было восемь лет.

— Позвольте, дайте подумать. Это произошло еще до моего замужества. Замужем я была три года. Вот уже пять лет, как мой несчастный дорогой Пирсон скончался. Значит, нынешнем летом исполнилось девять лет. Алые розы, наверное, пойдут вам больше, чем сирень, — проговорила она, видя, что Джемайма без конца вертит в руках шляпку, которую ее затуманившиеся глаза даже не видели.

— Благодарю вас, она очень мила. Но мне не нужно шляпки. Извините, что отняла у вас время!

И, быстро поклонившись озадаченной миссис Пирсон, она вышла на вольный воздух и с какой-то новой энергией двинулась вперед по многолюдной улице. Однако, пройдя несколько шагов, она решила вернуться в мастерскую — и сделала это еще быстрее, чем вышла оттуда.

— Я передумала, — сказала она, едва переводя дух. — Я беру шляпку. Сколько она стоит?

— Позвольте мне поменять цветы, это минутное дело, и вы сами увидите, что розы лучше. Впрочем, эта шляпка будет хороша с любыми цветами, — сказала миссис Пирсон, высоко поднимая ее на руке и любуясь ею.

— О цветах не беспокойтесь… Хотя, впрочем, пожалуй, перемените их на розы!

Пока модистка ловко и быстро перекалывала цветы, Джемайма не могла устоять на месте (миссис Пирсон решила, что от нетерпения).

— Кстати, — сказала Джемайма, видя, что последние стежки сделаны и нельзя откладывать исполнение намерения, ради которого она, собственно, и вернулась, — я думаю, папа будет недоволен, если вы станете связывать имя миссис Денбай с такой… историей, которую вы мне рассказали.

— Помилуйте! Я так уважаю ваше семейство, мне и в голову не пришла бы подобная мысль! Разумеется, мэм, я знаю, что нельзя даже намекать порядочной даме, будто она похожа на кого-то с сомнительной репутацией.

— Я хотела бы, чтобы вы никому не говорили об этом сходстве, — сказала Джемайма. — Никому, понимаете? Не рассказывайте никому историю, которую вы рассказали сегодня мне.