Дэвид Борнштейн - Как изменить мир. Социальное предпринимательство и сила новых идей

Вера Кордейро

Росинья – это огромная территория на склонах холмов, усеянная жилищами из шлакоблоков, досок и жести. Издали она выглядит в чем-то даже привлекательной. Вечером загораются огни, слышны звуки музыки. И хотя там встречаются и весьма небедные дома, Росинья, как и другие бразильские фавелы, в которых живут миллионы людей, – это среда, вредная для здоровья. В трущобах орудуют вооруженные банды, стрельба там отнюдь не редкость. Семьи ютятся в обветшалых лачугах, дети часто спят на сыром бетонном или грунтовом полу. Улицы кишат паразитами, а из узких переулков исходит зловонный запах нечистот.

В своей клинике Кордейро сталкивалась с последствиями всего этого – детьми, больными пневмонией, туберкулезом, ревматическим полиартритом, малокровием, врожденными пороками и другими заболеваниями. Часто в приемное отделение поступали дети с поражениями кожи. Многие страдали от лептоспироза, болезни, которая развивается у человека после купания в воде, зараженной крысиной мочой, или употребления такой воды внутрь. Привозили в больницу детей с симптомами лихорадки, гепатита, рвотой, поносом.

Кордейро выяснила, что большинство матерей ее маленьких пациентов – матери-одиночки, не получающие пособия на детей и живущие в обветшалых хижинах. У них отсутствовали базовые знания о профилактике здоровья, правильном питании и элементарных санитарных правилах, в домах не имелось ничего из того, что нужно для лечения детей и предупреждения рецидивов.

Детей принимали в больницу на лечение, выхаживали, выписывали – а потом, иногда спустя всего несколько недель, они снова оказывались в больнице. «Я больше не могла смотреть на то, как дети ходят по замкнутому кругу – госпитализация, повторная госпитализация и смерть», – говорит Вера Кордейро.

«Мы были озадачены, – рассказал заведующий педиатрическим отделением Лагоа Одилон Арантес. – У нас – государственная больница, лучшее оборудование, квалифицированный персонал. Мы вкладываем немало сил и средств в то, чтобы вылечить детей, а потом просто выбрасываем их обратно в трущобы. Конечно, в какой-то момент их необходимо выписывать, но как можно было отправлять детей обратно в те же самые условия, что вызвали заболевания?»

Однажды в Лагоа попал годовалый ребенок. Ему было необходимо ампутировать кисть руки. Кордейро часто вызывали, когда в сложной ситуации родителям ребенка требовалась моральная поддержка. Педринья, мать малыша, рассказала, что недавно потеряла работу (она служила горничной) и не знает, где будет жить и что есть. Поэтому даже думать не может о покупке протеза для ребенка.

Вечером того же дня Кордейро, сидя в своей гостиной с музыкальным центром, диванами и шикарным ковром (ее дочери, Марина и Лаура, болтали по телефону в своих комнатах), снова и снова думала о Педринье. Она вспомнила, как переживала, когда ее Марина где-то подхватила инфекцию и не могла есть несколько дней.

«А ведь у меня есть те, кто, если это будет нужно, помогут, – подумала она. – Мама, две горничные, коллеги-врачи…» Она задумалась о матерях, с которыми встречалась за все эти годы и которым приходилось делать тяжелый выбор – купить лекарства для одного ребенка или еду для остальных детей.

На следующее утро она собрала работников больницы и попросила их пожертвовать немного денег для Педриньи. Это помогло бы ей на первых порах, но не решало главной проблемы.

На следующий день Кордейро попросили пообщаться с другой женщиной, у семилетнего сына которой выявили рак почки. Женщине было 35 лет, но выглядела она на все 60. У нее было десять детей, она приехала в Рио из другого штата и остановилась у родственников, которые были очень бедны.

«Женщина спросила, есть ли у меня что-то, чтобы укрыть ее сына, – вспоминает Вера. – Она сказала: “Если я не раздобуду что-то, чтобы укрыть его, он может простудиться, и тогда врач прекратит курс химиотерапии. Может, у вас есть лишнее одеяло или свитер?”»

Какой смысл проводить химиотерапию, когда у пациента нет обычного одеяла?

Кордейро поймала себя на мысли, что стала все чаще задумываться о подобных противоречиях. В 1991 г. ей было 44 года. Годом ранее она вновь съехалась с мужем после четырех лет раздельного проживания. Теперь, когда Марине было тринадцать, а Лауре – десять, Кордейро была уже не так загружена домашними хлопотами. У нее даже появилось ощущение, что в жизни наступил некий застой.