Михаил Зайцев - Спартак Superstar

— Завтра, брат родной, уже без меня набухаешься, — скорчив плаксивую рожу, Петька все же плеснул водкой в стопки из вообще неиссякаемого, такое впечатление, графина. И было отчетливо видно, как спринтерским рывком стаер градус нагоняет здоровяка Петю. Броненосец раскисал на глазах. В темпе миновав секунды назад первую лихую стадию опьянения, его могучий организм взял слезный тайм-аут грусти. — Нам, понимаешь, тереться рядом запрещено. На ринге мы тож не схлестнемся. Они знакомых лбами не сталкивают, и это правильно. Мне б тя жалко было б убивать, веришь? Давай, выпьем, брат. Можа, и не свидимся боле мы с тобою, Спартакушка. Может, меня уже в этом месяце это... Или тебя раньше это... А поживем еще, дык, все одно, хрен знает, свидимся ли. Верняковую стрелку знакомым они устраивают только, когда ты на новенького, свеженький, прям оттуда, с Родины. Чтоб, понимаешь, это... как его... ее, эту ускорить, как ее... Слово умное на «а» начинается, навроде «агитации», но другое...

— Адаптация?

— Во! Оно!.. Пьем! Не чокаясь, за ту хрень, что с нами произошла, — Броненосец всосал алкоголь и уперся в Спартака взглядом несправедливо обиженного ребенка. — Ты че не пьешь? За хрень надо.

Спартак вздохнул тяжко, выдохнул шумно, махнул рукой, другой поднял стопарик да и осушил его одним махом.

— Уважаю! Спартакушка, друг сердешный, а ну их всех! — Тайм-аут грусти зримо пошел на убыль, градус перегнал Петю, зацепил, потянул за собой, приближая вторую стадию пьяной лихости, провоцируя на кураж. — Я так рад тя видеть, морда! Да еще и в натуральном человеческом виде, реально, понимаешь, каким мама родила... Молчи! Тс-с-с!.. Теперь мы обязаны выпить за нас, как за гладиаторов!

— Значит, мы гладиаторы? — Спартак поморщился, наблюдая процесс заполнения стопок и нечаянного орошения икры водкой.

— Гладиаторы мы! — подтвердил Петя, поднимая над столом свой стопарик. — Я — давно, а ты скоро будешь.

— Нам, значит, и мечи положены? — Спартак чокнулся с Петей и, помедлив, следом за ним выпил. С таким выражением, словно не амброзию пил, а змеиный яд.

— Дурак! Я ж говорю — гладиаторы мы, а ты про мячики. Коли хошь в футбол, заказывай в свободное время. Хошь, Пеле-шмеле, хошь, Рональдо-фигальдо, как хошь обыгрывай.

— Я не про мЯчи, я про мЕчи говорил. Меч по латыни называется «гладиус», отсюда и название «гладиаторы». То есть — те, которые вооружены мЕчами.

— Без проблем, браток! Хошь, отращивай себе мечи костяные заместо рук. Чего хошь! Только я те, как другу, не советую. Я те по дружбе, брат, советую отращивать боевую чешую. Как моя, ты же видел! Классная вещь, точно тебе говорю. От тех, которые когти отрастили, спасает — только в путь! Правда, для поддержания кальция в чешуйчатом мясе приходится до фига морепродуктов жрать, дык, и для костяных мечей, сам прикинь, их придется лопать и лопать.

— Блин, бред! Какой бред, блин! — Спартак сильно зажмурился, смешно сморщив нос, икнул, тряхнул головой и констатировал: — Блин, я совсем пьяный, блин! — Глаза его открылись, сморгнули, он весь подался вперед, спросил громким шепотом: — Слушай, как ты думаешь, а вдруг у меня обычная белая горячка, отягощенная бредовыми галлюцинациями? Вдруг ты нормальный, и ты в чешуе, вдруг, вы оба глюки? Вдруг я сейчас в психушке, да? Доктор, я вообще малопьющий. Я только по праздникам. Но ведь мог и сойти с резьбы, да? Как и всякий русский человек, правда? В результате — амнезия. С кем и почему запил — не помню. Поймал «белочку», и случилась галлюцинация с раздвоением личности, битлами, Мерилин Монро, Петькой и президентом. Доктор, вколите мне лекарство, я устал бредить! Пожалуйста.

— У-у-ух-х, как тя, братишка, круто плющит... — расстроился Петя, уже дозревший до бесчинств и разудалой гульбы, уже готовый внутренне к новой волне-стадии пьяной лихости. — Заткнулись там! — заорал на битлов Броненосец. — Заладили, как заезженная пластинка, как на бис-браво, в который уж раз одну и ту же песню поете, уроды! — Музыка и пение смолкли. Потемкин оторвал зад от мягкого сиденья полукресла, привстал, возвысился над столом, грозно пригрозил кулаком блондинкам. — Тихо мне, куклы! Кончай хиханьки-хахоньки, моему другу плохо!

Женщины, до того хихикавшие еле слышно и лишь ради напоминания мужчинам о своем присутствии в зоне досягаемости, разумеется, сразу же онемели, едва прозвучала команда «Тихо».

Петя зло посмотрел на окно — именно «на», а не «в» — и рама сама собою захлопнулась, отсекая робкие шумы леса. И в сочиненном Потемкиным «раю» сделалось тихо, как в могиле, как в той серой камере, где Броненосец был чешуйчатым.