Евгений Лукин - Тридцать три головы молодецкие

Такое впечатление, что за вычетом железнодорожного тупичка пейзаж ничуть не изменился. Единственное отличие: в просвете между пологими песчаными буграми посверкивало озерцо. «И стоило переться в такую даль!» — невольно подумалось Аркадию,

Разбрестись не спешили: проверяли снаряжение, амуницию, досказывали байку, меняли «палец» в «клюке». Проще говоря: батарейку в метадлодетекторе.

— Слышь, Харлам! Может, и нам тоже с ними на Чумахлинку?

— А! Хрен на хрен менять — только время терять.;. Раздался звук пощечины, одним комаром стало меньше.

— Начинается… — пробормотал кто-то из копателей, спешно опуская зеленую вуаль. — А все Стенька Разин! Просили его комара заклясть — не заклял…

— Правильно сделал! — огрызнулся кто-то из рыболовов. — Это вам, кротам, все едино! А Стенька умный был, так и сказал: «Дураки вы! Сами же без рыбы насидитесь…».

Наконец с платформы спрыгнул Глеб. Видимо, задерживаться было вообще в обычае юноши. С плеча его, напоминая размерами опавший монгольфьер, свисал пустой рюкзак. Если это под будущую находку, сколько же там копать?

— Пошли, — сказал он, вручая напарнику саперную лопатку.

Оба кладоискателя двинулись было по направлению к темнеющей невдалеке дубраве, но были окликнуты Андроном.

— Эй! Филолог! Как тебя?.. Сдай назад! Забыл кое-что…

Вроде бы забывать Аркадию было нечего, но раз говорят «забыл», значит забыл. Пожал плечами, извинился перед насупившимся Глебом и трусцой, вернулся к платформе. Вскарабкался по железной лесенке, вопросительно посмотрел на монументального Андрона. Тот медленно, с думой на челе вытирал ладони все той же ветошкой и ничего возвращать не спешил.

— А ну-ка честно! — негромко потребовал он. — На Дурман-бугор идете?

— Понятия не имею, — честно сказал Аркадий.

— А ты знаешь, что там две экспедиции пропали? — зловеще осведомился эксплуататор вечного двигателя. — Клад-то —.заговоренный… На тридцать три головы, между прочим! Молодецких, самолучших… И никто не знает, сколько их еще положить осталось… Лишняя она у тебя, что ли?

— И вы в это верите? — с любопытством спросил Аркадий.

Но Андрон так на него посмотрел, что мировоззрение вновь дало трещину. А тут еще со стороны озерца пришел пронзительный вибрирующий вопль. То ли резали кого, то ли учили плавать.

— Короче, мой тебе совет: деньги — верни…

— Да я не брал пока!

— Тогда совсем просто. Скажи: передумал…

— Н-но… он же на меня рассчитывает… договорились… Да что вы беспокоитесь, ей-богу! Мы же вдвоем идем… Глеб вроде человек опытный… местный…

— В том-то и дело… — мрачно прогудел Андрон.

Родившемуся в аномальной зоне обидно слышать, когда ее так величают. Вросши корнями в энергетически неблагополучную почву, сердцем к ней прикипев, он вам может за малую родину и рыло начистить. Поймите же наконец: вы для него тоже аномальны!

Говорят, привычка — вторая натура, из чего неумолимо следует, что натура — это первая привычка! Однако натурой мы называем не только склад характера, но и окружающую нас природу. Взять любой клочок земли, объявить аномальной зоной — и он, будьте уверены, тут же станет таковой. Почему? Потому что нам об этом сказали.

И не случайно многие авторы сравнивают наземный транспорт с машиной времени: чем дальше уезжаешь от города, тем глубже погружаешься в прошлое. А в прошлом не только моральные нормы — там и физические законы иные. Кто не верит, пусть полистает ученые труды средневековых схоластов!

Зная с детства Колдушку как свои пять пальцев, Глеб Портнягин не видел в ней ничего необычного. Вечный двигатель? Делов-то! Пацанами они здесь и не такое мастерили. Другое дело Аркадий Залуженцев, чье детство прошло в иной аномальной зоне, именуемой культурным обществом. Для него тут почти все было в диковинку.

— Это — Дурман-бугор? — пораженно спросил он. Увиденное напоминало старую воронку от тяжелой авиабомбы.

Точнее — от нескольких авиабомб, старавшихся попасть вопреки поговорке в воронку от первой.

— Сколько бы ни рыться, — проворчал Глеб, сбрасывая пустой рюкзак на плотную поросшую травой обваловку. Чувствовалось, давненько никто не тревожил эти ямины шанцевым инструментом.

— И много тут экспедиций пропало? — как бы невзначай поинтересовался будущий землекоп, втайне рассчитывая смутить напарника своей осведомленностью.

Расчеты не оправдались..

— Если не врут, то две…

— А причины?