darya felber - neuchtennij factor

Ай да толкиенисты!

Понятно теперь, откуда у „ведьмы и костра“ ноги растут. Посмеиваясь, я аккуратно обошла делянку по кругу и вышла к приснопамятному малиннику. Надо бы лопатку забрать, иначе бабуля всю плешь проест за утерю садового инвентаря. Она у меня такая, семьдесят пять лет на свете живёт, а в хозяйстве - всё под контролем и учётом. О чём не спроси – среди ночи скажет где и что лежит. Мне бы так в её возрасте. Так, тут я её, кажется, положила. Или не тут?

Покрутившись на месте в поисках лопатки, я начала закипать: ну что за народ, эти наши деревенские! Посреди леса оставить собственность нельзя. За три минуты спёрли. И что я теперь бабке скажу?

Но, за три минуты далеко не убежишь... Я прекратила беготню и прислушалась. В недрах малинника что-то интригующе шуршало и потрескивало. Медведей у нас не видели с позапрошлого столетия, поэтому я не испугалась, а заинтересованно вытянула шею: даже сцену „в малиннике“ было довольно сложно себе представить, а уж вариант „в мокром малиннике“ вообще тянул на медаль „За упорство в достижении...“ от общества садо-мазохистов. Или, всё-таки воришка?

Моё любопытство было вознаграждено: из колючих зарослей появился... дуб. Здоровенный, толстый – в пять моих обхватов – он раздвинул мокрый кустарник, вымахав под набухшие дождём небеса. Узловатые корни встали природными арками в мои метр шестьдесят, а то и выше, так что, приди мне в голову идея прогуляться под ними, то и пригибаться бы не пришлось!

„Ничего себе конопля цветёт!“ – было моей первой мыслью.

„А где златая цепь и указатель „Лукоморье“?“ – хихикнула вторая

„И Чернобыль, вроде, далеко…“ – задумалась третья.

Помотав головой и протерев глаза, я повторно взглянула на глюк. Глюк и не подумал исчезать. Наоборот - на замшелом, увитом плющом стволе с интервалом в тридцать секунд последовательно материализовались: искомая цепь с моё бедро толщиной, пушистый хвост, полосатые лапы, упитанная тушка, два уха, умильная мордочка и, как последний гвоздь в твердыню подкравшейся шизофрении, кривая улыбка на ней.

Кот поудобнее угнездился на одном из звеньев, придирчиво смахнул лапой пылинку с шикарного ошейника в пару цепи (хотя, может, просто почесался), сделал торжественную морду и, глубоко вдохнув, нараспев, выдал примерно следующее:

-Welcome, о, несчастный, уничтоженный создателем! Назови своё проклятое имя и please, proceed 2к...

Может, кто-то спросит, а почему примерно? Поясняю: я увлечённо щипала себя за все места, дабы если не проснуться, то, хотя бы кайф поломать, потому и не особенно прониклась.

Узнать, куда именно мне полагалось proceed не довелось: он приоткрыл один глаз, выискивая, в каком бы направлении меня послать и осёкся на полувздохе. Увидел, стало быть, объект посыла. Потом, совершенно не по-кошачьи выпучив оба, схватил лапой хвост и их протёр.

Я слабо помахала. Зря, наверное. Кот попятился задом влево, выдал в песенном режиме: „Жили-были дед и баба...“ и, так же поступательно, как и появился, только в обратном порядке, исчез. Последним испарился дуб, сбросив к моим ногам старый жёлудь и двух окосевших белок, героически ринувшихся спасать остатки запасов на зиму. Белки вцепились зубами в жёлудь с обеих сторон, да так и остались валяться на траве в оригинальной позе: нос к носу, лапки прижаты к сердцу, хвосты в разные стороны.

Я посмотрела назад. Конопля на месте, бункер – тоже.

-Повезло тебе,- сообщил голосок Румянцевой.- От его приветственных речей как-то раз тут Иван-дурак заснул. А проснулся в Камлоте. Опять, наверное, что-то с векторами случилось. До сих пор там обретается, прижился - тут голосок хихикнул,- По-ихнему только „My name is Stupid John“ 3и выучил. Ничего, за философа его там держат: говорят, вот это и есть истинное отречение от мирской стороны жизни и попрание гордыни – и стильно, и самокритично.

Я ОЧЕНЬ медленно обернулась.

Мама моя! Никогда!!! Никогда больше не подойду к конопле даже на метр, а хоть бы и на пять. Пусть бабка в следующий раз сама её из огорода экзорцирует. Ну реально, едет же крыша: после дуба в малиннике осталась изрядная дыра и сквозь неё была видна развилка из трёх дорог, а на развилке – да-да - стоял камень. В алом платочке с горошинами...

В голову неуверенно постучалась мысль о том, что такого быть не может, а значит…

Это кто же меня так талантливо разводит?

Растерянность сменилась раздражением.

Я осторожно приблизилась, безуспешно высматривая чревовещателя: поймаю – мало не покажется! Хотя... Кот вполне добросовестно и в тему открывал рот во время представления. Ну, по телевизору я и не такое видела.