Р. Стайн - Маска одержимости - Начало

— Тут не поспоришь, — пробормотал я.

— А у меня для тебя кое-что есть, — сказала она, поманив меня пальцем. — Чашечка чудесного, горячего тыквенного чая.

Что?!

— Тыквенный чай? — Мой желудок сделал стремительное сальто.

— Просто чтобы помочь тебе расслабиться, голубчик. — Ее серебристые глаза смотрели на меня не мигая. Я понимал, что она старается быть ко мне доброй. Тем не менее, она уже начинала меня пугать.

— Э… нет, спасибо, — сказал я. — У меня все хорошо.

Ее лицо вытянулось. Она была явно огорчена. Я пожелал ей доброй ночи, вошел в свою комнату и затворил за собою дверь.

Тыквенный чай?!

Я залез в постель, повыше натянул одеяло. Оконное стекло дребезжало на ветру, и я чувствовал, как проникает в спальню осенний холод.

Я крепко зажмурился и постарался не думать о ферме. Вместо этого я думал о вечеринке у Полли Мартин, о Лу-Энн и ее планах как-то оживить это унылое мероприятие.

Я открыл глаза и уставился в темноту. Мало-помалу меня все-таки начало клонить в сон. Да. Я был готов уснуть. Веки тяжелели… тяжелели…

Последним, что я видел, был мерцающий оранжевый отсвет в оконном стекле.

На следующее утро яркий солнечный свет проник в окно спальни. Он согрел мне лицо и разбудил меня. Я подскочил, словно от удара током.

Ночью мне приснился страшный сон о пугалах. Пугала проникли в мой дом… Хотя нет, все было не так. Мне снилось, что мама, папа и обе сестренки гнались за мной по бескрайнему тыквенному полю. И на бегу они все превратились вдруг в пугала.

Бред какой-то.

Я громко зевнул. Сладко потянулся.

Солнышко пригревало лицо. Сегодняшний день будет лучше , сказал я себе.

Сегодня я примерю на себя новое лицо. Я посмотрю на мир совершенно другими глазами. Я буду как мои сестры. Я проживу оставшиеся дни здесь на полную катушку. Я буду ВЕСЕЛИТЬСЯ.

Улыбаясь, я повернулся, откинул одеяло и спустил ноги на пол.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Я ожидал почувствовать под ногами твердые доски. Вместо этого босые ноги погрузились во что-то теплое и мягкое.

Я в изумлении отдернул ноги.

— Ой, фу!

Они были заляпаны какой-то раскисшей оранжево-желтой массой.

Очень медленно я перевел глаза вниз.

— Вот те на!

Подавшись вперед, я обнаружил на полу возле кровати круглую лужу желтого месива. И мгновенно распознал ни с чем не сравнимый кислый запах.

Тыквенная мякоть. Мягкая, липкая тыквенная мякоть.

Я потрясенно смотрел на огромную расползающуюся лужу.

Как она здесь оказалась?!

Кто-то пришел и вывалил кучу тыквенной требухи прямо возле моей кровати. Но кто?

Это, наверное, чья-то шутка, причем премерзкая. Какой-то гад нарочно так рассчитал, чтобы я обязательно вляпался.

Я пришел к выводу, что Дэйл и Долли тут ни при чем. Это попросту не их стиль. Шуточки у них, конечно, не ахти, но на такую подлянку они не способны.

Кто-то прокрался в мою комнату глубокой ночью и оставил здесь эту кучу дряни. Но кто в этом доме на такое способен?

Делать было нечего. Шлепая в ванную, я оставлял за собой отвратительные желтые следы. Там я долго-долго принимал душ, и как минимум пять раз вымыл с мылом ноги.

По дороге на кухню я никак не мог выбросить случившееся из головы. Кухня в доме была большая, с камином у стены, длинным деревянным столом, какие обычно используют исключительно для пикников, колоссальных размеров плитой и холодильником.

Дэйл с Долли уже сидели за столом, накладывая себе полные миски каши. Стоявшая у раковины миссис Барнс с улыбкой повернулась ко мне:

— Ну что, Девин, в конце концов смог заснуть?

Я кивнул:

— Да. Без проблем.

— Я изжарила тебе целую сковородку яичницы с беконом, — сообщила она. — За работой на ферме быстро нагуливаешь аппетит.

— Класс, — сказал я. А сам не сводил глаз с близняшек. Они брызгались друг в дружку молоком. И трескали кукурузные хлопья друг у друга из тарелок.

Я окончательно уверился, что в проделке с тыквой они не виноваты.

Зевс восседал у камина, наблюдая, как мы едим. Пожалуй, он был самый большой кот, каких мне только доводилось видеть. Больше даже нашего старенького коккер-спаниеля. Он никогда не мяукал и не урчал. Только следил за нами и молча следовал по пятам.

После завтрака папа отвел меня и сестер к небольшому деревянному сарайчику. Он указал на кучу маленьких тыковок, сваленных перед низкой скамейкой.

— Я принес их сюда, чтобы вы их разрисовали, — сообщил он и указал на маленький столик с баночками красной, черной и белой краски. — Нарисуйте на них смешные рожицы. Некоторые пусть будут жутковатые. Некоторые — ухмыляющиеся. Некоторые — посимпатичнее.