Р. Стайн - Маска одержимости - Начало

И тем не менее, по мере своего приближения, я все отчетливее слышал шорох скользящих по земле плетей. Да. Я слышал, как они вытягиваются… вытягиваются…

Плети двигались. Их было видимо-невидимо.

И все они ползли к дому, волоча за собою тыквы.

Я вдруг понял, что стою не дыша. Все это время я сдерживал дыхание. Я протяжно и шумно выдохнул. Воздух вырвался изо рта облаком пара.

И когда пар растаял, я обратил внимание на некоторые из тыкв. Огромные, круглые, из тех, что находились ко мне ближе всего.

Я охнул, увидев, что они двигаются. Их бока вздымались и опадали. Едва заметно. Но я видел.

Вздымались, опадали.

Они дышали.

Тыквы дышали.

— Не-е-е-е-ет, — сдавленно простонал я. От страха меня всего затрясло.

Я повернулся и бросился бежать. Кроссовки скользили по грязи, когда я мчался обратно под защиту дома. Я ворвался в дом, пронесся по коридору и влетел в родительскую спальню.

Знаю, знаю. Сперва следовало постучаться. Но я был слишком напуган, чтобы помнить о приличиях. Так что я просто опустил плечо и протаранил дверь.

Родители крепко спали под одеялом.

— Мам! Пап! — я подлетел к кровати и принялся их трясти.

— А? Что? — ошалело заморгала глазами мама.

— Девин? Что стряслось? — Папин голос был сиплым со сна.

— Там… Плети… — выдавил я. Я так запыхался, что едва мог говорить. — Они растут. Они шевелятся. Я видел их. Вы должны мне поверить. Плети ползут как змеи. Ползут к дому. А тыквы… я видел, как они дышали !

— Да, я в курсе, — сказал папа, оторвав голову от подушки. — Я как раз собирался тебе сказать.

— Что? — с колотящимся сердцем я уставился на отца.

— А еще, Девин, — продолжал папа, — у нас работают обезьяны, за кокосы и бананы они тыквы стерегут…

Мама с папой дружно расхохотались.

Я стоял, как дурак, с отвисшей челюстью. И ждал, когда они отсмеются.

— Э… это значит, вы мне не поверили?

На это они снова захохотали.

— Нет, мы тебе не поверили, — сказала мама. Она взяла меня за руку. Рука у нее была очень теплая. У меня же — ледяная. — Мы не верим, что плети ползают, а тыквы дышат. Мы знаем, малыш, тебе здесь не по душе. Но выдумывая всякие ужасы, домой ты не попадешь.

— Я… ничего я не выдумал!

Она сжала мою руку.

— Возвращайся в постель, Девин. Опять тебе дурной сон приснился. — Она убрала руку обратно под одеяло.

Я повернулся и направился к выходу.

— Извините, что разбудил.

Я был совершенно уверен, что никакой это не дурной сон. Что есть, то есть — мне частенько снятся кошмары. И да, они у меня всегда чертовски реалистичные. И я запоминаю их даже после того, как проснусь. И порою мне действительно кажется спросонок, будто все это было на самом деле. Но ненадолго.

А на сей раз я точно знал, что это не мог быть кошмар. Потому что я не спал. Когда я увидел в стекле отражение джека-фонаря, я разговаривал по телефону с Лу-Энн.

Наконец, я смог отдышаться. Неспешным шагом я направился по коридору обратно в свою комнату. Фермерский дом был очень старый, и половицы поскрипывали у меня под ногами.

Дом постоянно стонет, поскрипывает и издает другие странные звуки. А старые батареи шипят и дребезжат при нагревании.

Точно дом с привидениями.

Я тут же мысленно обругал себя за такие мысли.

— Будет тебе, Девин. Ты и жить-то здесь будешь всего неделю. Что может случиться за одну неделю? — пробормотал я себе под нос.

Из комнаты сестренок донеслось хихиканье. Уже почти полночь, а они еще не спят. Их так будоражила перспектива жить на ферме, в этой скрипучей старой развалюхе, что они ни минутки не могли усидеть на месте. И не ложились допоздна, выдумывая новые игры с тыквами и сочиняя про них глупые песенки.

Ну почему я не могу радоваться вместе с ними?

Тыквы не дышат. А плети не скользят, как змеи.

Ну почему я все время воображаю себе всякие ужасы?

Просто расслабься, Девин.

— Ой! — вскрикнул я, когда в конце тускло освещенного коридора возникла громоздкая фигура.

Не сразу я признал в ней миссис Барнс. Она подошла ко мне с улыбкой на круглом лице. Длинная коса ниспадала вдоль теплой серой ночной рубашки.

— Не можешь уснуть, Девин? — Ее серебристые глаза внимательно смотрели на меня.

— Э… типа того, — ответил я.

— Ты, наверное, просто переволновался. Жизнь на ферме куда более волнующая, чем многие думают.

— Волнующая? — повторил я.

Она кивнула:

— Живность всякая, повсюду растения. Совсем непохоже на городскую жизнь.