Клайв Баркер - Книги крови III—IV - Исповедь савана

Вряд ли причиной тому были разговоры о торнадо. Она смотрела, как Эрл вносил и распаковывал сумки, и чувствовала странную отрешенность, словно смотрела на все сквозь завесу — более плотную, чем пелена дождя за окном. Она напоминала сомнамбулу. Когда Джон указал ей, на какой из постелей она будет спать, Вирджиния легла и постаралась расслабиться, снять это странное напряжение. Но сон не шел к ней. Кто-то в соседнем номере смотрел телевизор, и сквозь тонкую, как бумага, стену она слышала каждое слово ночного фильма.

— С тобой все в порядке?

Она открыла глаза. Эрл, как всегда заботливый, склонился над ней. Он выглядел таким же усталым, как она сама. Лицо его, загоревшее во время ралли под открытым небом, сейчас казалось желтоватым. Он начал набирать вес, но эта грузность подходила его упрямому широкому лицу.

— Со мной все хорошо, спасибо, — ответила Вирджиния. — Только пить хочется.

— Я попробую раздобыть для тебя что-нибудь. Может, у них тут есть автомат с кока-колой.

Она кивнула, встретившись с ним глазами. В этом обмене взглядами прятался подтекст, неведомый Гиру, сейчас сидевшему за столом и делавшему заметки для завтрашнего выступления. На всем протяжении турне Эрл снабжал Вирджинию таблетками. Ничего особенного — обычные транквилизаторы, чтобы успокоить растревоженные нервы. Но транквилизаторы — как и косметика, стимуляторы и драгоценности — не одобрялись человеком, который следовал Христовым заветам. Когда муж однажды наткнулся на успокоительное, последовала безобразная сцена Эрл тогда принял на себя его гнев, за что Вирджиния была глубоко ему благодарна. И хотя Эрл получил четкое указание никогда не повторять своего проступка, он собирался вновь дать ей таблетки. Общая вина почти доставляла им удовольствие, и даже сейчас Вирджиния читала это в его глазах точно так же, как он — в ее.

— Никакой кока-колы, — сказал. Гир.

— Ну, я думаю, можно сделать исключение…

— Исключение? — переспросил Гир, и в его голосе зазвучали характерные нотки самолюбования. Вступили в действие свойства риторики, и Эрл проклял свой дурацкий язык. — Не для того Господь дал нам законы жизни, чтобы мы придумывали какие-то исключения, Эрл. Ты сам это знаешь.

Но Эрл не особенно беспокоился по поводу того, что говорил Господь. Он беспокоился из-за Вирджинии. Она была сильной, он знал это: несмотря на томный вид, свойственный уроженке Юга, и хрупкое сложение, ее сил хватало, чтобы улаживать все мелкие неприятности во время турне, когда Господь был занят другими делами и не помогал своему земному агенту. Но ничья сила не безгранична, и Эрл чувствовал, что Вирджиния находится на грани срыва. Она все отдала своему мужу: любовь и обожание, энергию и энтузиазм. За последние несколько недель Эрлу уже не раз приходило в голову: она заслужила лучшей участи, чем этот церковник.

— Не можешь ли ты принести мне немного воды со льдом? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

Под ее серо-голубыми глазами пролегли усталые тени. По современным стандартам она не считалась красавицей: ее аристократичные черты были бесцветными. Усталость придавала им особую прелесть.

— Холодная вода скоро будет, — ответил Эрл.

Он старался говорить жизнерадостно, хотя сил на это не осталось. Он пошел к двери.

— Почему бы не позвать коридорного? Пускай он принесет воду, — сказал Гир, когда Эрл уже собрался выйти. — Я хочу, чтобы мы сейчас просмотрели наш маршрут на следующую неделю.

— Да не проблема, — ответил Эрл — Правда. Кроме того, я должен позвонить в Пампу и сказать им, что мы задерживаемся.

И он выскользнул в коридор, прежде чем ему успели возразить.

Он хотел выйти, чтобы побыть одному: атмосфера между Вирджинией и Гиром накалялась день ото дня, и наблюдать это было не очень-то приятно. Довольно долго Эрл стоял и глядел, как льется дождь. Старый тополь в середине стоянки склонил перед потопом свою лысеющую голову. — Эрл точно знал, как тот себя чувствует.

И пока он стоял вот так в коридоре и гадал, как сохранить здравый рассудок во время последних восьми недель турне, две фигуры сошли с шоссе и пересекли парковочную площадку. Эрл не заметил их, хотя тропа, по которой они шли к номеру семь, находилась прямо в поле его зрения. Они прошли сквозь стену дождя на обширную площадку за конторой управляющего, где когда-то, в 1955 году, они запарковали свой красный «бьюик», и хотя дождь и лил потоком, их не коснулась ни единая капля. Женщина, чья прическа успела со времен пятидесятых дважды выйти из моды, а одежда выглядела столь же устаревшей, на мгновение замедлила шаг и поглядела на Эрла, внимательно рассматривавшего старый тополь. Лицо его было хмурым, но глаза казались добрыми. В свое время она бы могла полюбить такого человека, подумала женщина; но ведь ее время давно прошло, верно? Бак, ее муж, повернулся к ней и настойчиво спросил: