Клайв Баркер - Проклятая игра

— Мама.

Евангелина Уайтхед протянула руки и распахнула объятия дочери, чего никогда не делала при жизни. Может быть, по ту сторону смерти она открыла в себе способность любить и быть любимой? Нет! Ни за что! Объятия были ловушкой, Кэрис знала это. Если она попадется, то дерево и его создатель завладеют ею навсегда.

В висках у нее застучала кровь, и она заставила себя отвести глаза. Руки и ноги стали слабыми, как желе; она не знала, найдет ли силы двигаться. Кэрис медленно повернула голову вправо и с ужасом обнаружила, что дверь широко раскрыта. Задвижка отлетела, когда ее распахнули рывком.

— Марти? — позвала она.

— Нет.

Она повернулась в другую сторону и увидела, что убийца собак стоит не более чем в двух ярдах от нее. Он смыл потеки крови с рук и лица, и от него сильно пахло одеколоном.

— Со мной ты в безопасности, — сказал он.

Кэрис перевела взгляд обратно на дерево. Оно растворялось в воздухе, его иллюзорная жизнь рассеивалась от грубого вмешательства. Мать Кэрис, все еще тянула руки, но с каждым мигом становилась тоньше и прозрачнее. Перед тем как исчезнуть, она раскрыла рот и извергла на дочь поток черной крови. Затем дерево и этот кошмар пропали. Остался лишь пар, кафельные плиты и человек с собачей кровью под ногтями, стоящий рядом с ней. Кэрис не услышала, как он вломился: ее внимание полностью поглотило дерево, заглушив весь остальной мир.

— Ты кричала, — пояснил убийца. — Я услышал твой крик.

Кэрис не помнила этого.

— Мне нужен Марти, — сказала она.

— Нет, — вежливо возразил он.

— Где Марти? — требовательно спросила она и еле заметно отступила к открытой двери.

— Я сказал: нет!

Убийца преградил ей путь. Ему не нужно было дотрагиваться до Кэрис — одного его присутствия хватало, чтобы ее остановить. Она подумала: не попытаться ли проскользнуть мимо него и выскочить в коридор? Но далеко ли она сумеет убежать, прежде чем чудовище схватит ее? Когда имеешь дело с бешеными собаками и психами, есть два правила. Первое: не беги. Второе: не выказывай страха. Когда убийца собак протянул к ней руку, она постаралась не отшатнуться.

— Я никому не позволю причинить тебе боль, — сказал он.

Подушечкой большого пальца он провел по тыльной стороне ее руки, нащупал и стряхнул каплю пота. Его прикосновение было легким как перышко и холодным как лед.

— Ты позволишь мне присмотреть за тобой, красотка? — спросил он.

Кэрис не ответила; его прикосновение пугало ее. Не в первый раз за сегодняшнюю ночь она страстно захотела стать совершенно бесчувственной. Никогда еще прикосновение другого человека не заставляло ее испытывать такое отчаяние.

— Я хочу тебя утешить, — бормотал он. — Разделить… — Он запнулся, словно слова убегали от него. — Разделить твои тайны…

Она вгляделась в лицо убийцы. Мускулы его челюстей дрожали, когда он говорил, как у нервного подростка.

— А в ответ, — предложил он, — я покажу тебе мои тайны. Ты хочешь посмотреть?.

Он не стал ждать ответа. Его рука полезла в карман запачканного пиджака и извлекла пачку лезвий. Их грани блестели на свету. Это было нечто абсурдное, как выступление фокусника между номерами в цирке, но разыгранное без малейшего дурачества. Клоун, пахнущий сандаловым деревом, собирался глотать бритвы, чтобы завоевать ее любовь. Он высунул свой сухой язык и положил на него первое лезвие. Кэрис это сразу не понравилось — лезвия всегда заставляли ее нервничать.

— Не надо, — попросила она.

— Все в порядке, — успокоил ее убийца, сильно сглатывая. — Я последний из племени. Видишь? — Он открыл рот и показал язык. — Ничего нет.

— Поразительно, — ответила она.

Отвратительно, но поразительно.

— Это еще не все, — заметил он, польщенный ее реакцией.

Лучше позволить ему продолжать странное представление, подумала Кэрис. Чем дольше он будет показывать свои извращенные трюки, тем больше шансов, что Марти вернется.

— Что еще ты умеешь? — спросила Кэрис.

Он выпустил ее руку и взялся за пряжку ремня.

— Я покажу тебе, — ответил он, расстегиваясь.

«О боже, — подумала она. — Дура, дура, дура!»

Его возбуждение было очевидно еще до того, как он спустил штаны.

— Я преодолел боль, — учтиво объяснял он. — Никакой боли, что бы я ни делал с собой. Пожиратель Лезвий ничего не чувствует.

Под штанами он был голым.

— Видишь? — гордо поинтересовался он.

Она видела. Лобок чисто выбрит, и все покрыто множеством изуверских украшений. Крючки и кольца пронзали кожу толстого живота и гениталий, тестикулы щетинились иглами.