Клайв Баркер - Проклятая игра

— Я бы не выходил отсюда… — посоветовал он. В его голосе, как и в запахе, смешались сладость и гниль. — Это небезопасно.

Его предупреждение стало наилучшей рекомендацией. Кэрис обогнула стол и выскользнула наружу, перепрыгивая через осколки стекла. Она даже ухитрилась захлопнуть за собой дверь — еще одно стекло выпало и разбилось — и теперь оказалась вне дома. Она услышала, как дверь снова распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. Теперь Кэрис слышала за спиной шаги собачьего убийцы, от которых дрожала земля. Он шел за ней.

Головорез был медлителен, а она проворна. Он был тяжелым, а она легка, почти невесома. Вместо того чтобы бежать вдоль стены — в конце концов этот путь привел бы ее к передней двери, на залитую светом лужайку, — Кэрис ринулась подальше от дома в надежде на то, что чудовище не умеет видеть в темноте.

Марти спустился по лестнице, спотыкаясь и стряхивая остатки сна. Холод на нижнем этаже заставил его окончательно проснуться. Он направился в кухню, откуда тянуло сквозняком. У него оставалось несколько секунд на то, чтобы увидеть стекло и кровь на полу, прежде чем Кэрис начала кричать.

Из невообразимого далека донесся чей-то крик. Уайтхед слышал голос — девичий голос, но, затерянный в пустыне, не смог опознать его. Он не знал, много ли времени провел здесь, рыдая и глядя на то, как появляются и исчезают призраки; казалось, целую вечность. Его голова кружилась, горло охрипло от рыданий.

— Мамолиан, — взмолился он вновь. — Не оставляй меня здесь!

Европеец был прав; он не хотел идти в эту пустоту один. Он сотни раз бесплодно молил об избавлении, и сейчас видения понемногу отпускали его. Плитки кафеля, как застенчивые белые крабы, вернулись на место под ногами; тяжелый запах собственного пота ударил в нос — самый приятный запах из всех, какие он когда-либо чувствовал. И Европеец появился перед ним, словно никуда не исчезал.

— Поговорим, пилигрим? — спросил он.

Уайтхед дрожал, несмотря на жару. Его зубы стучали.

— Да, — ответил он.

— Спокойно? С достоинством и вежливо?

И снова:

— Да.

— Тебе не понравилось то, что ты видел.

Уайтхед провел рукой по бледному лицу, большим и указательным пальцами обхватил переносицу и сильно сжал ее, словно хотел прогнать видения.

— Нет, будь ты проклят, — сказал он.

Видения нельзя было прогнать. Ни сейчас, ни потом.

— Может быть, мы поговорим в другом месте? — предложил Европеец. — Найдется комната, куда мы могли бы пойти?

— Я слышал Кэрис. Она кричала.

Мамолиан на мгновение прикрыл глаза, улавливая мысли девушки.

— С ней все в порядке, — сказал он.

— Не заставляй ее страдать. Пожалуйста. Она — все, что у меня есть.

— С ней ничего не случилось. Она просто увидела кое-что из поделок моего друга.

Брир не просто содрал кожу с собаки — он выпотрошил ее. Кэрис поскользнулась на отвратительных внутренностях, и крик вырвался из ее горла раньше, чем она смогла остановить себя. Когда его отзвуки стихли, она расслышала шаги мясника. Кто-то бежал к ней.

— Кэрис! — Это был голос Марти.

— Я здесь.

Он нашел девушку, уставившуюся на ободранную голову собаки.

— Кто, черт побери, это сделал? — рявкнул Марти.

— Он здесь, — сказала Кэрис. — Он гнался за мной.

Марти прикоснулся к ее лицу.

— Ты в порядке?

— Это всего лишь мертвая собака, — ответила она. — Я просто испугалась.

Когда они возвращались в дом, Кэрис вспомнила сон, от которого проснулась. Там был безликий человек, он двигался по этой самой лужайке — не по его ли следам они сейчас шли? — вместе с волной дерьма у его ног.

— Здесь есть кто-то еще, — сказала она с абсолютной уверенностью. — Кроме убийцы собак.

— Точно.

Она кивнула с окаменевшим лицом и взяла Марти за руку.

— И он еще страшнее, милый.

— У меня в комнате пистолет.

Они вошли в кухню. Собачья шкура все еще валялась там.

— Ты знаешь, кто они? — спросил Марти.

Она покачала головой.

— Он толстый. — Вот и все, что она могла сказать. — Выглядит по-дурацки.

— А другой? Ты знаешь его?

Другой? Конечно, она знала его. Он был знаком ей, как собственное лицо. Последние несколько недель Кэрис думала о нем тысячу раз на дню, и что-то подсказывало ей, что она знала его всегда. Архитектор, который являлся ей в сновидениях, который трогал пальцами ее шею — теперь он пришел, чтобы открыть дорогу потоку мерзостей, тянувшемуся за ним по лужайке. Было ли в ее жизни время, когда над ней не довлела его тень?