Клайв Баркер - Проклятая игра

— Смотри, — произнесла Лилиан, показывая труп.

Марти не завтракал — мысли о предстоящем деле лишили его аппетита. Теперь он пожалел, что не заставил себя поесть: пустой желудок давал о себе знать и чувствовалось легкое головокружение.

— Если бы я осталась с ними!.. — сказала она.

— Могла бы кончить, как они, — ответил Марти.

Это была непреложная истина.

Лилиан уложила щенка на солому и стала приглаживать взъерошенную шерсть Беллы. Марти был более брезглив: даже в толстых резиновых перчатках он не хотел прикасаться к трупам. Но он использовал отвращение как стимул, чтобы побыстрее все завершить. Хотя Лилиан настойчиво предлагала свою помощь, толку от нее не было никакого. Она лишь смотрела, как Марти завернул тела в черные пластиковые пакеты, уложил печальный груз в кузов джипа и повез импровизированный катафалк на поляну, которую выбрал в лесу. Именно там, по настоянию Уайтхеда, они должны похоронить собак — за пределом видимости из дома. Марти принес две лопаты; он надеялся, что теперь Лилиан поможет ему, но та не нашла в себе сил. Пришлось сделать все самому, пока она неподвижно стояла, засунув руки в карманы грязной куртки, и глядела на жуткие свертки.

Это была трудная работа. Почву пронизывала сеть корней, тянувшихся от дерева к дереву, и Марти быстро покрылся потом, перерубая их лопатой. Он вырыл неглубокую могилу, скатил в нее пакеты и принялся засыпать их землей. Она падала с дробным стуком, как град. Закопав могилу, Марти выровнял холмик.

— Я возвращаюсь в дом за пивом, — сказал он. — Ты идешь?

Лилиан отрицательно покачала головой.

— Последние почести, — прошептала она.

Он оставил ее среди деревьев и зашагал по траве к дому. Он шел и думал о Кэрис. Наверное, она уже проснулась, хотя занавески на окне были задернуты.

Как хорошо быть птицей, думал Марти. Подлететь к окну и сквозь щель между штор посмотреть на Кэрис: как она потягивается на кровати, голая и ленивая, руки закинуты за голову, волосы под мышками, волосы между ног… Марти подходил к дому с улыбкой и эрекцией.

В кухне его встретила Перл. Марти сообщил ей, что голоден, и поднялся наверх принять душ. Когда он спустился вниз, Перл разложила перед ним холодную закуску — мясо, хлеб, помидоры. Он жадно принялся поглощать еду.

— Ты видела Кэрис? — спросил он с набитым ртом.

— Нет, — ответила Перл.

Сегодня она была особенно неразговорчива, ее лицо стало непроницаемым, словно от обиды.

Марти наблюдал за ее передвижениями по кухне и думал: интересно, какова она в постели? По неясным причинам его сегодня переполняли грязные мысли, словно мозг восставал против уныния похорон и томился в поисках какого-нибудь развлечения. Марти откусил огромный кусок бекона и спросил с набитым ртом:

— Ты кормила старика вчера вечером?

Перл ответила, не поднимая глаз от своей работы:

— Он вечером не ел. Я оставила ему рыбу, но он даже не притронулся к ней.

— Но он ужинал, — возразил Марти. — Я даже прикончил остатки. И клубнику.

— Наверное, спустился и приготовил еду сам. Вечно эта клубника! — проворчала она. — Он когда-нибудь подавится ею.

Марти припомнил слова Уайтхеда о пришельцах и их угощении.

— Что бы там ни было, это вкусно, — задумчиво произнес он.

— Я ничего не готовила, — сухо ответила Перл, словно жена, уличившая мужа в измене.

Марти оставил попытки завязать беседу; бесполезно пытаться приободрить Перл, когда она так настроена.

Покончив с едой, он пошел к спальне Кэрис. Стояла мертвая тишина; после ночного смертоносного фарса в доме восстановилось прежнее спокойствие. Картины на лестнице, ковры под ногами — все как будто сговорились не выдать ни единого признака отчаяния. Беспорядок казался немыслимым, как бунт в картинной галерее; то, что произошло ночью, объявлено вне закона.

Марти тихо постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал еще раз, погромче.

— Кэрис?

Может быть, она не хочет говорить с ним? Марти не мог предсказать, кем они станут другу через день, любовниками или врагами, однако двусмысленность Кэрис больше не тяготила его. Так она проверяла его, решил Марти, и это прекрасно; ведь в конце концов она призналась, что любит его больше, чем любого другого на земле.

Он подергал ручку и обнаружил, что дверь не заперта. В комнате было пусто: ни Кэрис, ни, следов ее пребывания. Ее книги, туалетные принадлежности, одежда и украшения — любые признаки того, что она жила здесь, — исчезли. С постели сорваны простыни, с подушек сняты наволочки. Голый матрас выглядел уныло.