Марк Перовский - Бездна

– Мне иногда кажется, что я не смогу и его закончить, – вздохнул Людвиг, вглядываясь в темноту переулка, в который мы свернули с главной дороги. Внутри как обычно было сыро и темно. Дома, окружавшие маленький дворик со всех сторон, словно огромные крепостные стены, скрывали от нас приятный солнечный свет.

Мы вновь сидели в старой привычной квартире, и только когда Тим откупорил бутылку вина, я понял, что вновь нахожусь там, где мне и положено быть. Эти мысли немного пугали, но я пытался отогнать их от себя, надеясь, что снова скоро забуду этот день, как и было до этого. Да, бежать от самого себя – задача не из лёгких, особенно, когда знаешь, что это невозможно.

Линда вновь была навеселе, сидела в своём привычном кресле, свободно держа двумя пальцами бокал. Она выглядела обворожительно, манила своей мрачной красотой. Тим же был немного подавлен, молча пил и подливал ещё.

– Что происходит? – поинтересовался я, когда мы вдвоём вышли на улицу, затягиваясь сигаретами «Кэмэл». – Выглядишь паршиво.

– Да что может случиться, всё как всегда. С Линдой вот поругались перед приездом сюда. Ей, оказывается, не нравится, что когда мы сюда приходим, я болтаю с другими.

– Женщины – странные, но это их изюминка. Просто прими это.

– Тогда у Линды внутри просто огроменное изюмище.

– Оно и к лучшему.

– Это ещё почему?

– Она особенная, по крайней мере для тебя. Ваша жизнь не рутина, и ты должен быть этому рад. Когда всё вокруг становится одинаковым, отношения превращаются в сплошной выматывающий быт. Такое мало, кто вытерпит.

– Да к чёрту это всё. Не дай бог, она ещё и ребёнка захочет, я же тогда совсем свихнусь.

– Если любишь её, то это не проблема.

– Люблю эту стерву, конечно, люблю, – буркнул Тим, выдыхая дым в морозный воздух, где он сливался с безжалостно беспечным небом. Где-то сверху каркали вороны.

– Но как с ней жить – ума не приложу, – закончил он.

– Наплюй, хотя бы на этот вечер. Вот увидишь, всё хорошо будет.

– Обещаешь?

– Не люблю давать обещаний. Они тогда вряд ли исполнятся.

– Тогда помолись за меня и Линду, – рассмеялся Тим. – А не то я однажды её убью.

– Ладно. Но давай без убийств.

– Ничего обещать не могу.

Вечер прошёл как обычно. Линда с Тимом вновь поругались, она убежала вниз, плача и крича проклятия с лестницы:

– Ненавижу тебя! Как я вообще с тобой живу! Я съезжаю!

– Вы съехались? – спросил Людвиг, когда цокот её туфлей стих.

– Да, пару недель назад.

– По взгляду вижу, что всё не так легко, как оказалось.

– Ох, и не спрашивай. Сплошная бытовуха.

Когда стемнело, я отправился вниз. Мне нужно было проветриться, немного освежить голову. Людвиг напросился со мной. Мы шли по широкой улице и молчали. Говорить совсем не хотелось, настроение отчего-то куда-то пропало, и мы просто смотрели на яркие прямоугольники окон, слушали шум уходящего на покой пригорода, мечтали каждый о своём. Мне хотелось поскорее дожить до того момента, когда я вновь получу письмо от Элизабет, ибо с каждым днём ожидание становилось всё мучительнее. Каждое утро я спускался в холл к миссис Ройт:

– Писем для меня нет?

– Пока что пусто. Как придёт что-нибудь – тут же принесу.

– Спасибо, Габриэла.

Обычно я садился рядом, она приносила мне кофе и продолжала читать книгу. Не знаю, что интересного она находила в бульварных романах о типичной любви со счастливым концом, но она сидела и смотрела на бумагу с горящими от страсти глазами, и тогда я понимал, что она явно хотела бы такой же любви: чистой, светлой, без намёка на грязь и пошлость, где нет места животным инстинктам. Не хотелось её расстраивать, ведь и она, и я понимали, что такого никогда не бывает. Любовь – эмоциональная мясорубка, из которой сложно вытащить себя самостоятельно. Легко влюбиться, но вот разлюбить значит потрошить себя, вытряхивая осточертевшие воспоминания и убивая чувства. И когда ты наконец понимаешь, что больше не любишь, в голове и сердце остаётся лишь одинокая пустота. И от этого становится ещё больнее, ты думаешь, что больше никогда не сможешь найти такого же, как «тот самый», которого ты любил больше жизни. А потом в жизни появляется кто-то ещё и разбивает тебе сердце. И так по кругу.

В этом и заключается наша свобода – в возможности выбирать, отчего нам будет больно. Кто-то выбирает алкоголь и наркотики, кто-то всецело отдаётся любви, но суть всегда одна. В конце все и всегда страдают. И это нормально.

– Где мистер Ройт? С ним всё хорошо? – спрашивал я иногда Габриэлу перед тем как уйти к себе.